Леви уже был тут, сидел на корточках возле шофера. Издалека мне показалось, что Минц просто решил обыскать убитого, но подойдя ближе, понял — он просто смотрит. Погибший оказался очень молод, лет восемнадцать-девятнадцать, не больше и… рыжий. Нетипично для испанца, хотя как раз среди басков чаще попадаются и рыжие и блондины. У этого еще и шоферская крутка была из рыжей кожи.
— О чем задумался?
— О разном, — Леви выпрямился, отряхнул руки, — просто, когда походил… в какой-то миг показалось, что это я тут лежу. Вот же глупость, а… — он глянул на меня, ожидая ответа, но я промолчал. Мне вспомнился наш проводник Никаноров, "дед Никанорыч" как мы его называли — со своей любимой самокруткой из газетного листа и старой, почти как он сам, берданкой. "Каждый раз как убиваешь другого человека", сказал он однажды мне, "убиваешь и частицу самого себя".
Тогда я возразил, что мы убиваем врагов революции. Сейчас… не знаю, что бы сказал.
Глава 13
— Хорошее вино!
— Еще бы, — криво усмехнулся сидевший напротив испанец, нежно прижимая здоровой рукой бутыль в оплетке. — Эти монахи много знают о хорошей выпивке… а Педро Карерра много знает о монахах. Ваше здоровье… и за погибель врагов революции!
Кривой усмешка вышла из-за здоровенного, на пол-рожи, синяка от удара прикладом. Впрочем, сейчас бравый герильеро выглядел еще относительно пристойно. Днем, когда Ковбой вытащил его из броневика, я в первый момент подумал, что вся наша операция была напрасной и потенциальный контакт с партизанами сейчас откинет копыта вслед за своей охраной. Однако птичка из клетки оказалась хоть и помятой, но на удивление бодрой — дон или вернее, товарищ Педро, несмотря на два сломанных пальца, смог даже самостоятельно снять штаны и помочиться на труп одного из гвардейцев со словами: "Два дня только про это богородицу и просил, мать его растак!"
Сделав еще один глоток, я передал свою бутылку дальше по кругу. В отряде Педро имелась примерно дюжина бойцов. Примерно — потому что кто-то был в карауле, кто-то уходил по своим партизанским делам, а кто-то, наоборот, возвращался. Сейчас у костра, точнее, вокруг сковороды, собралось восемь человек, считая меня и Леви. Сковородка была действительно громадная, с длинной ручкой и, подозреваю, помнила еще времена Наполеона, когда на ней ровно так же готовили мясо с овощами тогдашние партизаны. Уверен, и выглядели тогдашние борцы за свободу похоже — заросшие, в простой одежде… только к соседнему дереву были прислонены мушкеты вместо кавалерийских карабинов. Ну и про революцию говорили поменьше, а про религию — больше. Хотя насчет последнего тоже не факт. В том же девятнадцатом веке испанцы умудрились провернуть целых пять революций — цифра из какой-то исторической книжки, когда-то очень сильно взбаламутившая мои юные мозги. Жаль, времена с тех пор изменились и борцам за свободу приходится опасаться не только конных разъездов французских драгун или польских улан. Но по крайней мере, в здешних горах накал борьбы еще не дошёл до уровня, когда на любой огонёк с небес могут вывалить серию мелких осколочных бомб или термитных шаров. Мне приходилось бывать в местах, где люди уже годами живут со знанием: "с неба приходит лишь смерть". Впрочем, сейчас думать об этом не хотелось. Вообще думать не хотелось — лишь смотреть на языки пламени, прихлебывать вино и вдыхать аромат жарящегося мяса напополам с дымной горечью. Мясо должно получиться вкусным. Правильно поджаренная баранина, с крупной морской солью, это местные умеют. Еще у них говядина на углях отлично получается, но там свои тонкости — для чулетона баски предпочитают брать мясо пятилеток, высушенное особым способом почти месяц. А когда Ковбой по простоте душевной предложил сделать обычный стейк, на него посмотрели то ли как на святотатца, то ли как на умалишенного.
— …и тогда я говорю этому святоше: "Как же так, святой отец, сам Господь наш велел делиться, почему же ты не хочешь исполнить волю Всевышнего?! Отдавай тогда весь кошелек!"