— Что? — удивленно глянул на меня Минц, — а-а… ну, я с утра пожевал у костра…
— …но это было ровно бой тому назад, — закончил я. — Пошли, проведаем вон то гостеприимно выглядящее заведение. Только "фольмер" оставь тут, в машине. И мешок с гранатами тоже. Товарищи присмотрят.
— А банк…
— А что банк? — удивился теперь уже я, — он точно не убежит. А тортилья…
Тут я, конечно, сглупил. Мы же были в Стране Басков, а у них есть свой не только язык, но и национальная кухня. Так что поданный нам омлет картошки не содержал. Зато в нем имелся лук, два вида перца — сладкий и жгучий, — помидоры и еще несколько приправ, которые я не распознал. Свежее, горячее… моргнуть не успел, как Леви уже вгрызся в свою порцию по самые уши.
Подумав, я попросил у пожилого официанта еще и по стакану карахильо. Дедушка тут же оживился "о, добрый синьор понимает в кофе" и еще пару минут мы с ним обсуждали, что настоящий, правильный карахильо делают с кубинским ромом, " ибо видит cвятой Себастьян из церкви напротив, таким его и придумали! Но, матерь божья, разве же теперь достанешь настоящий кубинский ром?! После отмены "сухого закона" проклятые янки скупают все до последней капли. Однако, синьор, скажу вам, мы наливаем "святого Георгия", белый кюрасао или вот еще один, из Картахены, поверьте, тоже получается очень хорошо. Два стакана? Да, сейчас будет".
Смешно получилось, конечно. Сам же несколько минут назад отговаривал Тересу от выпивки. Но все же одно дело бутылка вина, причем наверняка еще молодого, с его коварной легкостью. А тут всего лишь стаканчик кофе… ну, такой стакан… вкус кофе там тоже присутствует, в некотором количестве. И его даже видно, если не пить сразу, а сидеть, крутить стакан в руках, лениво наблюдая, как перемешиваются слои. В таверне было темно и прохладно, каменные стены прогревались на солнце медленно, окна маленькие, жаркий воздух и уличный шум проникает лишь сквозь распахнутую дверь. Кроме нас, в зале был занят лишь один столик — два старика у дальней стенки спорили то ли о передовицах лежащей на столе утренней газеты, то ли просто про политику. Забавно, что политика, происходящая на улице их не интересовала, должно быть, масштабом не вышла.
Леви свой карахильо пил осторожно, маленькими глоточками — и поперхнулся, когда совсем рядом один за другим грохнули два винтовочных выстрела.
— Сиди!
— Мартин, я… — начавший уже привставать парень опустился на стул, — да, сэр.
— Во-первых, это не внутри банка стреляли, — объяснил я. — иначе звучало бы глуше. Во-вторых… как думаешь, почему мы сюда ушли?
— Чтобы рожи не засветить лишний раз? — Минц, видимо, уже сам задал себе этот вопрос, потому что сейчас ответил мне сразу, почти не паузы.
— Молодец, — искреннее похвалил я. — Да, на улицах нас видели, но мельком, толпа была большая, народу в машинах тоже много, мало ли кто кому привиделся. А вот у банковских служащих память на лица цепкая, описания они выдают подробные. На "Тетё", конечно, много разных грехов записано… но китайский варлорд вряд ли явится в европейский суд показания давать, а вот управляющий местным банком вполне может.
— Примерно так я и подумал, — серьезно кивнул Минц.
Я хотел добавить еще что-то, но тут на площадь выкатился новый грузовичок, без красного флага, зато с пулеметом на шкворне. Так что я узнал сначала Питера, затем разглядел, что за рулем сидит Ковбой, а значит, передовой отряд экипажа "Доброй Тети" снова в сборе. И даже более чем — женщину в рабочем комбинезоне с "фольмером" на плече, которой Князь помог спуститься из кузова, я в первый миг даже не узнал. И лишь заметив светлый локон, выбившийся из-под черного берета, сообразил кто это может быть. Быстро Женевьева вошла в роль, ничего не скажешь…
Выставленное Тересой охранение, прикинув огневую мощь новоприбывших и особенно развернутый в их сторону "льюис", как мне показалось, слегка приуныло. К счастью, кто-то из них узнал Ковбоя и этого хватило. У испанцев пока все просто — если кто-то сказал "свои", значит, свои…
***
Стол в кабинете управляющего был монументален. Он покоился на двух ящичных башнях, обильно украшенных резьбой и золотой фурнитурой, а на плите — обозвать её доской иди хотя бы столешницей язык не поворачивался — была изображена карта мира, века примерно восемнадцатого. Пузатые парусники, киты с фонтанами, зефиры по углам и все такое.
— Полагаю, — выпустив облачко дыма, глубокомысленно произнес Ковбой, — за таким столом очень удобно грезить о восстановлении былого величия Испанской Империи. Берешь, значит, из одного ящика бутылку бренди, из второго сигары, наливаешь, закуриваешь и уже хочется с криком " Santiago, у cierra Espana" разить мечом каких-нибудь марроканцев. Ну или хотя бы сбросить им на головы десяток-другой ипритовых бомб.