Глава 21
Как рассказывал один знакомый циркач, самыми опасными зверьми у них считаются не львы или тигры, а медведи. Во-первых, у косолапого нет мимических мышц, так что по морде настроение не поймешь. Вроде бы только что зверь смирно сидел, а тут вдруг раз и полез махать лапами. А во-вторых, атакует этот самый косолапый мишка очень быстро.
Вот и Князя, хоть он вроде бы не чистокровный русский медведь, многие склонны недооценивать из-за широких плечей и плотного телосложения. Между тем, Их Сиятельство иногда действует очень быстро. Сегодня вечером был как раз тот самый случай. Причем Сашка даже меня сумел удивить. Казалось, только что сидел, поджав ноги. А потом — я и моргнуть не успел — уже стоял, да еще сместившись в сторону, чтобы заслонить Женевьеву и вскинув револьвер, всаживал в Лопеса пулю за пулей. Вебли в.455, это само по себе сурово. Но Тереса забрала его у охранника банка и наверняка там в барабане были не армейские конвенционные "full metal jacket", а что-то вроде старых добрых "manstopper-ов", которые до сих пор любит и ценит колониальная полиция. В любом случае, сработали они как надо — хотя пистолет-пулемет Лопес держал наготове, с пальцем на спуске, он так и не успел выстрелить. Просто сделал шаг назад и упал, так и не выпустив "фольмер" из рук.
— Вот дерьмо…
От плевков или пинания трупа ногами Тереса воздержалась, но было видно — эмоции её переполняют, как закипающий чайник.
— Чертов шлюхин сын… давно надо было гнать его в шею из отряда. Был слушок, что тварь крысятничает по мелочи… Фернандес вступился, сказал, напраслину возводят. И вообще, мол, наше дело воспитывать людей будущего из тех, кто есть, а не вертеть носом и требовать лишь самых проверенных товарищей. Послушала… зря. Все же плохой я командир.
— Давай без перегибов с самокритикой, товарищ Гарза, — попытался успокоить я Тересу, — командир ты хороший, а что так вышло… тут ничьей вины нет. Просто люди не моторы, к ним инструкций не прилагается: этот сломается при такой-то нагрузке, этот выдержит столько. А человек… вон у попов еще когда написали, мол, не введи в искушение.
— Добрый ты, Мартин, даже слишком, — Тереса вновь села у костра, хотя мне было видно, потряхивать её продолжало, — он же тебя чуть не пристрелил, а ты его защищаешь…
— Не мог этот сморчок никого пристрелить, — Леви Минц подошёл к убитому и принялся выдирать у него из пальцев "фольмер". Пистолет-пулемет был вроде бы взведен, однако когда Леви направил ствол в небо и нажал спуск, случилось ровным счетом ничего. Ни выстрела, ни даже лязга. — Верно?
— Верно, — нехотя признал я.
— И ты знал?! — Князь ошарашено глянул сначала на Минца, потом перевел взгляд на меня. — Это что ж… выходит, я тут не геройствовал, а клоуном был?! А мне сказать не мог?!
— Не успел, — соврал я.
Взгляд, которым одарил меня Их Сиятельство, был далек от приязненного или хотя бы благодарного. Как же, украл у него кусочек заслуженной славы. Что повернись все хоть на малую толику иначе и его бы прострочили на пару с Женевьевой, Князюшка и не задумался.
— Ты что, все "фольмеры" и винтовки разобрал, пока в самолете возился? А если сюда гуардия заявиться?!
Да уж, обида так и прёт. Уж кто-то, а Князь мог бы сообразить: если тут пройдет серьезная облава и пулеметом от них не отмахаешся. Наоборот, если начнется пальба, живыми нас пытаться брать никто не будет, чтобы там ихнее начальство не орало.
Вслух я всего этого говорить не стал. Хотя… не знаю, что там подумал в итоге Князь, а Тереса поняла все правильно.
Уже сильно после, когда мы лежали, обнявшись, под натасканными из самолета шинелями, она вдруг прошептала…
— Мартин… ты ведь не отдашь меня им. Мне нельзя к ним… живой.
— С чего такие мысли, chica favorita[1]?
— Я серьезно, Мартин. Если… ты был комиссаром, должен понимать.
— Тереса, я много кем был. И поверь, в этом вопросе я тебя особенно понимаю.
Сам-то я, конечно, предпочту побарахтаться. У живых есть шансы… какое-то время. Но для мужчины, да еще с некоторыми специфическими навыками, многие вещи выглядят иначе. Не только Князь у нас умеет быть резким. Но это сейчас, а в молодости, бывало, тоже случалось обмениваться подобными клятвами. Были два товарища неразлей-вода, вместе воевали за правое левое дело…
Правда, та клятва так и осталась не исполненной, по уважительной причине — в бою убили его раньше.
— Не те слова, которые я хотел бы говорить своей женщине, но… я обещаю. Если не будет другого выхода.
— Верю. И, Мартин… te quiero[2].
Она так и заснула, прижавшись ко мне, положив голову на плечо. А если чуть наклонить голову, можно было зарыться в её волосы, густые и приятно пахнущие… аромат был знаком, но все время ускользал, что-то похожее на местные, но все же другой, не испанский… лишь потом я вспомнил про шампунь Князя и сообразил, на что это похоже. Запах горного разнотравья, альпийских лугов. С полгода назад Штейн вез меня и Мастера из Цюриха, машина заглохла на перевале. Пока ждали попутку, я отошел на десяток метров от шоссе, упал в траву и лежал, глядя, как ползут по синеве белые облачка, чем-то похожие на местных бурёнок. Рейс был тяжелым и нервным, а тут вдруг оказалось, что спешить уже никуда не надо. Просто лежать и, как говорит Китаец: "слушать, как растут цветы".