— Это осадные машины, — догадался Т'Альдин, — вроде их тонких дубинок… Только очень уж большие.
Так прошел весь день, а к вечеру из лагеря стали подтягиваться основные силы. Осадные штуковины наклонили так, чтобы они были направлены не вверх, а прямо в стены, а потом…
Т'Альдин даже с такого расстояния видел, как из башни, куда попал черный шар, полетели обломки камня, а после того, как и вторая машина с грохотом выпустила свой шар, башня обрушилась вместе с куском стены. Раздался многоголосый хор: серая чума бросилась на приступ.
— Дело дрянь, — сказал кто-то.
— Теперь понятно, почему они осаждали города, но не штурмовали. Вы видели? Серые твари просто развалили часть стены. Похоже, людишек ждут большие беды…
Разведчики дождались темноты и отправились в обратную дорогу, а позади них светилось зарево пожара.
Глава 14
Спал Данила плохо, а утром, разбитый и угрюмый, снова принялся за дело. Времени у него — дней пять от силы, пока не доказано обратное.
— Надо начинать полномасштабное производство, — сказал на утреннем совещании инженер, — у Кадиаса уже готово достаточное число оправок, чтобы делать тонкие навитые стволы. Мушкеты будут отличаться только стволом: для гвардейцев калибр больше и оружие тяжелее, для обычных стрелков — мелкокалиберные. Оперенные пули должны все равно хорошо пробивать вражьи доспехи… Но есть тут одна проблема.
— Какая? — спросил Граф Вольсунг.
— Как только гоблины переймут у нас оперенные пули, их дальнобойность станет равна нашей, при том что их доспехи по-прежнему лучше. Как только они поймут, что у нас есть полуорки с крупнокалиберными аркебузами, они начнут вооружать такими же своих карликовых орков. Они используют такие же щиты, как мы сделали к позавчерашнему сражению, как только вообще увидят у нас огнестрел. Даже в самом лучшем случае, если гоблины не сделают пушки — вас ждет война по новым правилам. Аркебузы, щиты, онагры с гранатами, орки-гранатометчики. Война с равным вооружением, понимаете? И это еще не считая драконов. Если мое время истечет на днях, вам придется воевать с ними по правилам размена, при том что они хитрее и находчивее. Проще говоря, у вас одна надежда: взять их числом. Самый идеальный вариант, как по мне — избегать боев вообще, обучить многие тысячи стрелков, вооружить их — а это все непросто будет — и затем выманить тварей на генеральное сражение. Необходимо разбить их наголову при первом же применении огнестрельного оружия. Тогда вы одержите победу в кампании… Но не во всей войне, к сожалению. И если дело затянется — последним выходом, причем уже не для Арлансии, а всего рода людского, будет научить оружейному делу все соседние страны.
— Угу, как же, — желчно отозвался Валлендел, — со всех сторон у нас враги, кроме Латанны, да и Латанна нам не враг только пока там моя двоюродная сестра на троне сидит.
— Ты не понимаешь, король, — вздохнул Данила, — речь уже не идет об Арлансии. Это война народов. Война людей против гоблинов. Если твоя страна падет, не передав мои знания другим — все было напрасно, потому что гоблины по-прежнему сохранят свое преимущество. Такие вот дела.
В зале повисло мрачное, зловещее молчание. Внезапно дверь открылась, вошел один из дуболомов-гвардейцев с круглыми, как блюдца, глазами, направился к королю и что-то прошептал ему на ухо. Глаза короля тоже стали округляться.
— Что-о-о-о-о?!! Как?!!
Собравшиеся дворяне забеспокоились, но Валлендел, справившись с поразительной новостью, сообщил, уходя из зала:
— Совещание окончено. Роктис… воскресла. Ушам не верю…
Теперь настала очередь Данилы и остальных удивляться. Разумовский побежал вслед за королем к апартаментам покойницы.
Роктис, бледная, печальная и закутанная в одеяло, сидела на своей постели, держа в руке кружку с горячим напитком, возле нее уже хлопотала целительница. Везде — бардак, парчовые одежки и оброненные вещи валяются по всей комнате. Видимо, слуги, готовившие ее к погребению, в ужасе разбежались, как только «умершая» подала признаки жизни.
Валлендел уставился на нее с немым вопросом в глазах: дар речи он потерял, как впрочем и Данила. Роктис медленно повернула голову, увидела короля и вяло проговорила:
— С добрым утром, ваше величество…
— Как?! — выдавил из себя тот.
— Что — как?
— Ты же умерла! Яд приняла!
— Какой яд? Я вчера устала, приняла снотворное… Но, кажется, перепутала флакончики и вместо разбавленного снотворного выхлебала неразведенное… Оно же безвкусное и бесцветное… поди разбери, разведенное оно или нет…
— Ох, ну ты… На тебе лица совсем нет!
— Потому что худо мне, — жалобно захныкала Роктис.
Данила наблюдал эту картину и офигевал от сюрреализма происходящего все сильнее. По идее, Роктис стоило бы первым делом бухнуться королю в ножки и просить прощения за предательство — но вместо этого она потягивает из кружки горячительное и хнычет, жалуясь на дурное самочувствие. Куда делся ее страх перед карой?!
Не исключено, что лошадиная доза снотворного просто отшибла ей память или повредила рассудок, подумалось Даниле, но… она же помнит, что с ней произошло. И потом… Вот он, послав Роктис к черту, в бешенстве мчится к королю. Ведьмочка, осознав свой провал, пишет ему прощальное письмо, возвращается к себе в покои и принимает… снотворное? Как можно ложиться спать, зная, что вот-вот примчится стража, чтобы отволочь поганку к палачу?! Возможно, она приняла не яд, а именно смертельную дозу снотворного — но и снотворное не действует моментально, а между тем моментом, когда Данила пошел к Валленделу и тем, когда примчался слуга, не прошло и десяти минут. За столь малый промежуток времени Роктис написала записку, вернулась к себе через окно, переоделась в ночную сорочку, приняла снотворное и умерла? И потом, за десять минут она уже начала остывать, как-то слишком уж быстро. Бред какой-то.
Но ладно. Приняла лошадиную дозу, умерла… Как тут воскреснуть-то?! Пульса не было, она не дышала, это Данила точно сам определил. До него смерть констатировала целительница. От снотворного даже бригада медиков не всегда может откачать, а тут — сама?
Однако главное даже не в этом. Роктис, внезапно не сумев умереть, просыпается в процессе подготовки ее к погребению — и ее больше не колышет гнев короля за предательство. Как будто вчера они ничего дурного не сделала. И потом — насчет «устала, приняла снотворное» — наглое вранье. Данила-то знает, отчего она его приняла. Король, конечно, не знает о предательстве — но Роктис-то откуда знает, что он не знает?
Конечно, Данила и этому может найти объяснение. Проснулась, прибежал король, выглядит радостным, а не разгневанным… Значит, простил, как-то так. Но опять же — как можно воскреснуть после смерти от снотворного??
— А вы, ваше величество, так спешите от меня избавиться, что при первой же возможности закопать собрались? Чуть не похоронили меня живьем! — продолжила тем временем жалобно хныкать Роктис.
— Нет, ну что ты! — поспешно возразил Валлендел, — тебя бы похоронили по обычаю твоего народа, как ты в завещании и написала, завернули бы в саван и оставили в какой-нибудь пещере, не заваливая вход. И ты бы проснулась и вернулась, не о чем волноваться!
В голове Данилы клацнул тумблер. Стоп машина. Калейдоскоп обрывочных догадок остановился, сложившись в четкую и понятную картинку. Попалась, ведьма.
— А, кстати, — зевнула Роктис, — посол Харранги недоброе замышляет. Я подозревала его, что он попытается нашего мастера выкрасть, и потому, чтобы вывести гада на чистую воду, еще вчера с ним договорилась, что выкраду для него Данилу. Он мне сразу кучу всякого наобещал, включая графский титул и золото, и Даниле тоже того же, да побольше, если он в услужение королю Харранги пойдет. И видала я, у него есть восьмеро молодцев бандитского вида, которых он планировал подрядить, чтобы напасть при случае на карету и похитить нашего мастера…
— Я так и знал! — побагровел Валлендел, — ну, я с ним разберусь! Отличная работа, Роктис. Ты поправляйся и не беспокойся… Постой. А почему ты мне только сейчас это говоришь, а не вчера?!