Кафе и прогулка отпадали. Хорошо ещё, что дом Олега оказался рядом. После горячего чая с мёдом, Тёна уютно устроилась на диване в комнате Олега, ноги укрыла пледом, положила голову парню на колени и принялась наслаждаться тем, как он нежно гладит её по голове и волосам. И заодно немножко жаловаться.
– Это сегодня день такой. Невезучий. Да и в школе… С утра ходит проверяющая комиссия. Помнишь, я говорила, как у нас одного парня отчислили в начале прошлой четверти? История с мытьём полов. В общем, говорят, его отец на это обиделся и как-то там устроил с этой проверкой. У нас классная вся уже извелась. Что теперь буде-е-ет…
Олег на это лишь улыбнулся и пощекотал девушку под мышкой.
– Да ничего не будет. Если комиссии повезёт, потреплет нервы молодым учителям типа вашей классной и уедет.
Тёна поёрзала, чтобы пристроиться обратно на коленку, с которой сползла, и продолжила своё.
– Так они же будут цепляться к любой ерунде, из мухи слона сделают. А потом как устроят нам какую-нибудь пакость… Та-ак, – девушка посмотрела на свой Меч, который теперь неприкрыто усмехался. Причём издёвка во взгляде явно относилась к Тёне. – Или ты сейчас всё объясняешь или я… – она привстала и потянулась к лежавшей на спинке дивана подушке.
Олег на это замахал руками, мол, сдаюсь, потом успел поймать Тёну – от его резкого движения она чуть не сползла на пол. Устроил её так, чтобы теперь она полусидела в его объятиях, и сказал:
– Даже если бы Игнатиос Григориос был просто директором, комиссии ничего не светит. Вместе со мной учился сын мэра, на следующий год в нашу гимназию хочет поступать внучка губернатора. Продолжать? Его связей хватит растереть в порошок любую комиссию. Вместе с тем самым папашей. А во вторых… Тёна, солнышко ты моё. Иногда ты очень проницательная, а иногда – наивная до ужаса.
На такое следовало возмутиться, но Тёне было так хорошо, что она лишь лениво промурлыкала:
– И с чего это я наивная? Счас вот ка-ак возьму, и рассержусь на тебя.
– Ага, – довольно улыбнулся Олег,– давай. Только чур я сразу сдался, и меня взяли в плен.
Тёна на это фыркнула и потребовала, чтобы ей всё-таки объяснили.
– Хорошо. Наивная, потому что повелась на антураж, которым ненавязчиво вас пичкают. Школа магии и мудрый волшебник-директор во главе. Популярный нынче штамп. А младшие Шагнувшие уши и развесили, расслабились. Мастерам так легче не только учить, но и мозги промывать в нужном направлении. Учти, я сейчас их не осуждаю. Формирование правильного способа мышления – это главная задача любого образования. Вот только я предпочитаю всегда думать сам за себя.
Девушка после этих слов повернулась так, чтобы твёрдо сидеть на коленях Олега, внимательно посмотрела в глаза своему Мечу и уже без тени игривой несерьёзности и расслабленности спросила:
– А какие они, по-твоему? Гранд-Мастер и остальные.
– Сама посуди. Обычные Шагнувшие живут лет девяносто, магистры спокойно дотягивают до ста пятидесяти. Мастера… Они выглядят, будто им сорок-сорок пять, ведут себя, будто им лет сорок, но запросто могут оказаться ровесниками Пушкина. А два столетия это и опыт, и… Цвета – не клубы по интересам, а самые настоящие государства. Разве что их территория делится по границам в за-Отражении. Власти у гранд-Мастера не меньше, чем у президента не самой слабой державы. И если Игнатиос Григориос по какой-то причине играет в скромного директора школы, для чего терпит видимые всем правила игры – не означает, что он обязан терпеть эти правила всегда. Стоит или комиссии, или отцу того дуралея доставить по-настоящему заметные неприятности… Повезёт, если отделаются полным разорением или тюрьмой.
– К-какой тюрьмой?
– Самой обычной, российской. У гранд-Мастера достаточно Искателей, которые выбрали путь юристов, экономистов или журналистов. Что-то найти можно всегда, а уж с нашими возможностями и подавно. Или просто наведается пара Оружейников, и на следующий день опубликуют некролог. Скорбящий о несчастном случае. Так что выбрось эту комиссию из головы. Полихорадит ещё несколько дней, а потом Игнатиосу Григориосу надоест, и он их выгонит. Но это всё завтра. А сейчас…
Олег вдруг уронил девушку на пол, на ковёр, сам «упал» рядом, обнял и принялся целовать. Поэтому все размышления о комиссии и Мастерах у Тёны попросту вылетели из головы.
Дома сомнения вернулись обратно. Аргумента Меча как всегда были до ужаса логичны, но Тёна на следующий день завела будильник пораньше, чтобы не опоздать. Первый урок был у классной, молодая учительница из-за комиссии очень нервничала, и запросто могла вкатить выговор тем, кто войдёт в класс после неё. Тратить время в первый после каникул выходной на отработку дополнительных занятий за поведение Тёна не хотела.
Девушка как раз наложила себе в тарелку каши и села завтракать, когда в дверь раздался звонок. Тёна со вздохом посмотрела на часы на стене – до назначенного самой себе времени выхода осталось десять минут, и пошла открывать, гадая, кто там может быть. Отец ещё в субботу уехал в рейс, у мамы сегодня ночная смена и вернётся она не раньше обеда. Разве что кто-то из соседей?
В коридоре стояла… Маргарита! Тёма машинально отметила, что свой цвет волос у неё, оказывается, тёмно-русый. Следом в глаза бросилась несуразность в одежде: на Рите была блузка и юбка из тех, что летом покупал ей Искатель, поверх лёгкая ветровка не по сезону и кроссовки, на плече большая спортивная сумка. А ещё тени от усталости под глазами, и давящие тоска и безысходность, которые разливались вокруг неожиданной гостьи так, что казалось протяни руку – и потрогай.
– Здравствуй. Извини, что я так вот, без спросу. Да ещё в такую рань. Просто… мне некуда больше пойти, – Рита сообразила, что Тёна стоит на пороге уже в форме. – Ой, ты же в школу собираешься. Извини. Я тогда не буду мешать. Я пойду.
Тёна резким движением ухватила Риту за руку, затащила в прихожую, захлопнула дверь и заставила поставить сумку на пол.
– Никуда я не иду. И ты никуда отсюда не идёшь, пока не расскажешь, в чём дело. Так. Ты завтракала?
Рита замотала головой.
– Нет-нет, я не голодная…
Вот только прихожая в квартире Тёны была маленькая, запахи кухни чувствовались в ней будто стоишь рядом со столом. Поэтому, хотя Рита и продолжала отказываться, желудок заурчал, выдавая хозяйку.
– Значит, будешь. Пшёнку ешь? Или тебе макароны согреть? Тогда мой руки и пошли.
На кухне Тёна сунула гостье тарелку, пока она ела, разлила по чашкам чай и после недолгих раздумий выставила на стол приготовленную «на какой-нибудь особый случай» коробку шоколадных конфет. Шоколад, как выяснилось ещё летом, Рита любила. Хороший повод затянуть посиделки на кухне и вытянуть из гостьи подробности.
Стесняясь, Рита посмотрела на конфеты, затем вежливо спросила, можно ли, взяла одну. Вдруг тихонько, почти шёпотом сказала:
– У меня бабушка умерла…
И зарыдала, навзрыд, взахлёб, по-детски.
Когда Рита, наконец, сумела взять себя в руки, Тёна услышала её историю. Оказывается, отца она не знала, мать пять лет назад бросила дочь у бабушки и с очередным хахалем уехала жить куда-то в Америку. С тех пор ограничив родительскую заботу звонками по телефону раз в год да редкими переводами денег. Пожилая женщина уследить за обиженным на жизнь ребёнком, естественно, не могла. Никому не нужная Маргарита ударилась в загулы, в лихую «взрослую» жизнь, забросила учёбу – хотя в прошлой школе, из которой бабушка забрала внучку поближе, была круглой отличницей. Вот только летнее приключение и разрыв с Максом внутри словно что-то переключили. К тому же пить запоем и курить стараниями Никиты она бросила, компания прежних приятелей разом порастерялась.