– А чего ты хочешь? – парировал я. – Эти, как ты выражаешься, простые люди невежественны. Кажется, Маркс сказал, что крестьяне подобны мешку с картошкой. Ничего удивительного, что в их жизни полно всяких богов, богинь и демонов.
Чинта опять глянула искоса.
– Ты в самом деле не любишь простой народ?
Обвинение в снобизме заставило меня ощетиниться.
– Ты глубоко заблуждаешься! Я придерживаюсь левых взглядов. В студенческие годы я общался с маоистами и всегда был солидарен с рабочими и крестьянами.
– Ну да, certo! – Чинта подавила смешок. – В Италии у меня много знакомых маоистов и их попутчиков, которые усиленно пекутся о желудке простого люда, но не о том, что у него в голове.
– Которая набита черт знает чем. Я горжусь тем, что я разумный, светский человек научного склада ума. Извини, если это не соответствует стереотипам об индусах, но я не религиозен, не верю в сверхъестественное и ни в коем разе не примкну к целому сонму суеверных мумбо-юмбо.
Чинта помолчала, затем негромко спросила:
– Если все так, почему ты используешь религиозные слова?
– Это какие же?
– Например, “суеверный” и “сверхъестественный”. – Чинта изобразила пальцами кавычки. – Разве ты не знаешь, что они пущены в обиход Святой инквизицией? Задачей инквизитора было выкорчевать “суеверие”, заменив его истинной верой. Именно он решал, что “естественно”, а что “сверхъестественно”. Когда ты говоришь о своем неверии в “сверхъестественное”, возникает противоречие, поскольку это означает, что ты не веришь и в “естественное”. Одно без другого не существует.
– Да ладно тебе, это же просто понятия, – сказал я досадливо.
– Да, ты прав. Однако мир состоит из понятий, а эти два восходят к семнадцатому веку, хоть ты и мнишь себя таким современным.
Она попала в мою болевую точку, и ответил я грубовато:
– По-твоему, индусам не дано быть современными и разумными? Все они верят в богинь, ведьм и демонов, так, что ли?
– О мадонна! – Чинта внезапно остановилась и всплеснула руками. – Ты думаешь, в других местах люди в них не верят? Сильно ошибаешься! В Италии и Франции до сих пор полно тех, для кого колдовство и одержимость бесами самые обычные вещи.
– Не может быть! – не сдержавшись, выкрикнул я, ибо это противоречило моему представлению о Европе как кладезе здравого смысла. – Я не верю!
– Но это так. Ты, возможно, слышал о тарантизме?
– Нет, что это?
– Термин происходит от слова tarantola, названия ядовитого паука, обитающего на юге Италии. Тамошние жители верят, что с его укусом в человека вселяются бесы. Изгоняют их музыкой и особым танцем, известным как тарантелла.
– Но это же просто старинная музыкальная форма, появившаяся, кажется, в семнадцатом веке. Наверняка подобные предрассудки давно отмерли.
– А вот и нет. Тарантизм существует. Не так уж давно человек, которого я знала, опубликовал блестящее исследование по этому вопросу. Ты слышал об Эрнесто де Мартино?
– Нет, имя это ничего не говорит.
– Немудрено. За пределами Италии он известен мало, но я считаю его одним из главных мыслителей двадцатого века. Историк, фольклорист, этнограф, вдобавок он был коммунистом и адептом Грамши[17]. Но знаменит он своими исследованиями тарантизма, проведенными в шестидесятых годах, когда явление это считалось давно сгинувшим. Труды его особенно интересны доказательством того, что в некоторых частях Италии, колыбели рационального Ренессанса, тарантизм живехонек! В отличие от других исследователей, де Мартино подошел к вопросу непредвзято. Он не считал состояние этих несчастных крестьянок (а жертвами тарантизма преимущественно были женщины) бредовым. И не исключал вероятности, что с ними происходит нечто, не поддающееся обычным объяснениям.
– То есть он допускал реальность бесов, которые вселяются в людей, укушенных пауком? – опешил я.
– Да нет же! Он призывал не спешить с наклейкой ярлыка “сверхъестественное”, как неизменно поступали рационалисты, считавшие, что необъяснимой причинно-следственной связи не существует в принципе. Де Мартино приводит множество задокументированных случаев, которые невозможно объяснить так называемыми “естественными” причинами.
– Например?
– Хм… – Чинта задумалась. – Ну, скажем, предвидение, которое нынче называют прекогницией. Когда человек знает о том, что произойдет, еще до того, как событие свершилось.
17
Антонио Грамши (1891–1937) – философ, журналист, основатель и лидер итальянской компартии.