– Закройся ты, – лениво посоветовал ему Пимыч.
Пять метров до берега – путь недалекий. Все равно пришлось выйти на землю и отдать парусник.
– Штаны-то выжми, – ворчливо сказал Пимыч.
– А ну их, – отмахнулся Кашка. И вдруг попросил: – Пимыч, сделай мне такой… кораблик.
Он, конечно, понимал, что говорит самую настоящую глупость, но не смог удержаться. И удивился, когда не услышал в ответ обидного смеха.
Пимыч недовольно сказал:
– «Сделай»… Сам не можешь, что ли?
– Не могу, – без колебаний признался Кашка.
Конечно, как он мог? Разве сумеет он построить такое чудо?
– «Не могу»! – передразнил Пимыч. – А чего тут мочь? Тут и дела-то – два раза плюнуть. Все почти готовое продается. Самую малость надо построгать да покрасить…
– Что продается? – не понял Кашка.
Но Пимыч молча возился с парусником. Наверно, устал от долгого разговора. Другие ребята сказали Кашке, что коробку с набором для модели яхты можно купить в раймаге на станции. И денег надо всего шестьдесят копеек.
Всего! У Кашки таких денег в жизни не было. Где он их возьмет?
– У матери попроси, – посоветовал
Пимыч. – Небось даст…
– Мама уехала, – сказал Кашка и почувствовал, что в горле вырастает что-то твердое и угловатое, как маленький деревянный кубик.
– Ну, отец даст.
– У него операция. Они вместе уехали, – шепотом сказал Кашка. – Я с бабой Лизой живу…
– Ну… – начал Пимыч, но замолчал и задумался.
– А пускай сам заработает, – предложил Левка. – Чего попрошайничать?
– Как? – удивился Кашка.
– А как мы. На ягодах. Набери да продай на станции. По пятнадцать копеек за стакан если продавать, всего четыре стакана надо… Только тебе ведь не набрать четыре стакана.
Кашка снял с мокрых штанов прилипшую водоросль, заложил руки за спину и посмотрел на Левку, как на маленького. Он даже чуть не засмеялся. Кашка знал такие ягодные места, какие Левке, наверно, даже в мечтах не мечтались. Недаром Кашка умел делать открытия.
Мальчишки продавали ягоды на станционной платформе.
Кашка бывал здесь и раньше. Правда, на перроне он появлялся редко, нечего там было делать. Зато любил Кашка путешествовать под платформой. Она была старая, деревянная и держалась на высоких столбиках. Ходить под ней можно было не сгибаясь. Там стоял сумрак, словно в кощеевом подземелье. Кряхтел и потрескивал потолок. Сыпался за воротник древесный сор. Вздрагивали на земляном полу солнечные полоски. А за дощатой стенкой, как чудовища, с тяжелым ревом пробегали вагонные колеса.
Здесь Кашка находил интересные вещи, которые падали сверху в щели: разные пуговицы, спичечные коробки с незнакомыми наклейками, конфетные фантики, запонки… А один раз нашел он денежку – три копейки. Правда, в тот же вечер он ее потерял, но долго еще вспоминал об этой находке с удовольствием.
Но сейчас Кашке нужны были не три копейки, а целых шестьдесят. И шел Кашка не вниз, а наверх, на перрон. Осторожно прижимал к груди четыре кулька с луговой клубникой.
Мальчишки стояли, прислонившись к шаткому палисаднику. Вид у них был очень независимый. Будто они пришли не ягоды продавать, а просто поглазеть на зеленые вагоны подошедшего поезда, на тепловозы, на облака. А на пассажиров они вроде бы и не смотрели. Даже Левка Махаев стоял с равнодушно-кислым лицом, хотя у него уши дергались от волнения, когда пассажиры проходили близко, – так ему хотелось поскорее продать свою клубнику…
Кашка старался, чтобы все у него было как у других ребят. Он и кульки для ягод свернул не из газеты, а из листков старого папиного учебника. Так делали почему-то все мальчишки. Только держать себя независимо и гордо Кашка не умел. И пристроиться к ребятам он не решился, а они его не позвали. Может быть, и не заметили. Кашка ушел на другой конец платформы и встал у столба с железным плакатом: «Граждане! Ходить по путям опасно!»
Чувствовал себя торговец ягодами неважно. В животе было холодно, и все время хотелось глотать воздух. Будто вышел Кашка на опасное дело.
В глубине души он совсем не верил, что кто-то подойдет к нему и станет покупать промокшие кульки с клубникой. И не знал, что делать, если это случится. Но к нему подошли незаметно откуда-то сбоку, и Кашка вздрогнул.
Покупателей было двое. Кашка заметил, что на них серые одинаковые пиджаки и синие фуфайки с белыми полосками у ворота. И какие-то значки на отворотах пиджаков. Лица у них были тоже похожие. Разные, но все-таки похожие. И как будто знакомые. Кашке вдруг показалось, что такие же лица – узковатые, с жесткими подбородками и легким прищуром глаз – были у летчиков, про которых он недавно смотрел кино. Только летчики выглядели постарше.
Кашке нравились люди с такими лицами.
– Продаешь? – спросил один, с золотисто-синим значком. – Почем?
В горле у Кашки что-то по-птичьи пискнуло.
– Пи…питнадцать коп…пеек, – выдавил он.
Тот, который спрашивал, наклонил голову и стал с интересом смотреть на Кашку. Так разглядывают какой-нибудь интересный пустячок, винтик, например, или брошку, если случайно найдут их на тротуаре… Потом он сказал негромко и печально:
– Слушай, ты… рыцарь наживы. Совесть у тебя есть?
Кашка считал, что есть. Но вообще-то вопрос был непонятный. При чем здесь совесть? И еще рыцарь какой-то…
– Ягоды… они хорошие, – на всякий случай сказал он.
– Я так и думал, – мрачно откликнулся человек с синим значком.
Тогда вмешался его товарищ:
– Борис… Ну чего пристал к парню? Он по такой же цене продает, как и все.
– Все они «как все», – с резкой усмешкой бросил Борис. – Я таким вот пацаненком был, когда на целину первые эшелоны шли. Мы со своих огородов помидоры тягали и к вагонам тащили, чтобы ребятам дать на дорогу. А тут – «питнадцать копеек».
Кашка почувствовал, что эти слова обидные. И все-таки не обиделся. Не сумел обидеться. Потому что Борис Кашке понравился.
А может быть, подумал Кашка, у него нет пятнадцати копеек? Ягод попробовать хочется, а денег нет.
Или, может быть, он думает, что Кашка жадный?
– Ну, возьми… – простодушно сказал Кашка. Он почему-то даже не заметил, что обращается к Борису на «ты».
– Что? – не понял тот.
– Возьми так, – повторил Кашка со всей убедительностью. – Не надо копеек.
Что-то изменилось в лице у Бориса. Растерялся он или смутился. Запустил руку в карман пиджака, стал смотреть мимо Кашки и непонятно ответил:
– Благодарю. Я платежеспособен…
Но его спутник взял у Кашки ягоды и вложил кулек в ладонь Бориса:
– Бери, раз дают, – и подмигнул Кашке.
Кашка протянул кулек и ему. И услышал:
– А не жалко тебе?
Кашка удивился. Жалко? Наверно, этот человек не знает, сколько ягод можно отыскать на лесных буграх и полянах совсем недалеко от поселка.
Ну… конечно, хотелось купить поскорее кораблик. Но раз уж он одну порцию клубники отдал, значит, шестьдесят копеек все равно сегодня не заработать. Поэтому остальные ягоды вообще жалеть не стоит. Нисколечко.
– Спасибо, – вдруг сказал Борис. – Знаешь что? Ты… – Он не договорил, потому что к ним подбежала девушка в серой куртке с блестящими застежками. Веселая такая девушка, с пестрой косынкой, повязанной, как пионерский галстук.
– Ребята, вы где? Поезд отходит сейчас!
– Мы здесь, – коротко сообщил Борис. – Мы заняты. Поезд подождет.
– Один симпатичный юноша угощает нас ягодами, – объяснил товарищ Бориса.
– Только вас угощает? Или всех? – поинтересовалась девушка.
– Вот, берите, – сказал Кашка. Он уже не робел, не стеснялся. Чувствовал только смутную зависть: сейчас эти люди сядут в поезд и поедут, а он, Кашка, останется.
Ну ладно, пусть едут. Это, конечно, хорошие люди…
Да, но оставался еще один кулек.
– Куда же его? – растерянно спросил Кашка.
– Ешь сам, – хором сказали трое и побежали в конец поезда, к своему вагону.
Потом этот вагон медленно проехал мимо Кашки, и тот увидел в тамбуре всех троих. Они махали Кашке руками. И смеялись. А девушка даже сняла косынку с шеи и размахивала ею, как флагом.