Утро не принесло ничего нового. Проворочавшись почти до рассвета в отсыревшей, пахнущей плесенью постели и тревожно вслушиваясь в шорохи, раздающиеся в тишине заброшенного замка, Алекс едва сомкнул веки, когда резкий дробный стук заставил его вскочить на ноги. В красноватом полумраке наступающего дня ле Канн бегом бросился вниз, надеясь, что появится что-то или кто-то, могущее объяснить загадку исчезновения друга.
Увы… Побродив немного по замку, он убедился, что все осталось неизменным — замок был пуст, как скорлупа выеденного ореха. Та же нетронутая пыль, что и вчера, покрывала массивную мебель, откосы стрельчатых окон и углы затянуты густой паутиной. "С чего это Вальдику вздумалось поселиться здесь, на отшибе? — недоуменно думал Алекс. — Ну ладно, патриархальная планета, застрявшая в средневековье, и не такое видели, но ведь и на ней могут отыскаться куда более привлекательные уголки, чем этот обветшалый замок предков. Ладно, отыщу его, сам ответит, а пока придется возвращаться ни с чем, и уже в городе пытаться отыскать хоть какие-то сведения о нем".
"Нет, ну вылитый Лючака…" — снова остановился перед картиной, на которую он вчера обратил внимание. Вздохнув, развернулся к ней спиной и подпрыгнул от неожиданности, когда сзади раздался грохот оборвавшегося портрета. Но увидев у пола чуть заметные контуры замаскированной дверцы, едва не закричал от догадки: — "Подвалы, подвалы, как я мог забыть?".
Безрезультатно толкнув дверь, а затем попинав ногами для полной уверенности, убедился, что просто так она не откроется. Но это была единственная дверь, которая в этом замке не открывалась, а кто знает, что за ней! Тут бы лазерным резаком пройтись, да где ж его взять! Алекс пожалел, что все оружие осталось на корабле, но таможня просто не пропустила бы его на планету без дополнительного оформления документов, а он не хотел терять время, которого у него и так было мало. Раздосадованный ле Канн со всего размаха ударил кулаком по стене и застыл с возгласом: — Чудны дела твои, Творец сущего… Не иначе этот замок заколдован.
Дверь ухнула вниз, открыв взгляду темный провал. Алекс торопливо обшарил карманы — где-то у него была лазерная указка-брелок, бесполезная, в общем-то, игрушка, но вот пригодилась все-таки — и, спотыкаясь на истертых ступенях, поспешил вниз по крутой лесенке, оказавшейся довольно короткой. Очутившись под низко нависшим каменным сводом, почувствовал, как от спертого воздуха перехватывает дыхание. Подавив сиюминутное желание бежать отсюда со всех ног, двинулся по проходу, подсвечивая тонким лучиком света. Ход оказался прямым, как единственная извилина у сварокока, и довольно скоро вывел его в подвальное помещение. Слабый луч рассеивался, не давая толком оценить его размеры, и уж тем более затруднительно было рассмотреть что-то. Не проходя дальше, Алекс прищурился, всмотрелся в кромешный мрак. Ему показалось, что там колышется белесая муть, но слабый лучик света мешал уяснить, что там — простая игра бликов от его мини-фонарика или нечто иное.
Отключив указку-брелок, ле Канн вслепую двинулся к туманному облаку, принявшему очертания человеческой фигуры. Боялся ли он, Алекс и сам не мог сказать, просто его ощутимо притягивало к тому месту, над которым дрожала эта зыбкая дымка. Невольно ускоряя движение к ней, Алекс выругался сквозь зубы, ударившись коленом о край каменной плиты, и услышал тихий ответ:
— Даже умерев, ты не меняешься, рейнджер… Но я рад встретить тебя здесь, за порогом смерти…
Мгновенно включив свет, Алекс провел тонким лучиком вдоль гробницы, стоящей в центре склепа. Не увидев ничего, лихо, как в былые времена, перепрыгнул ее и склонился над Лючакой, обессилено распластавшемся на полу:
— Врешь, я живее всех живых! И ты тоже…
Когда он подхватил легкое тело друга на руки, нечеткий дымчатый силуэт дрогнул и заскользил впереди Алекса, точно торопился вывести его из склепа.
Спустя несколько дней Лючака достаточно окреп, чтобы рассказать ле Канну историю своего заточения. Полулежа на кушетке, он протянул Алексу потрепанную тетрадь, скрепленную из потемневших пергаментных листов:
— Читай… Это дневник оруженосца моего очень далекого предка.
Повертев в руках раритет, Алекс, сожалея, протянул ее обратно:
— Лучше ты, тут такие каракули…