– Я Артон Ферт, – представился мне юноша лет шестнадцати, одетый в костюм из чёрного бархата с белыми кружевами. – Вы хотели отдать нам золото на хранение, светлый? Я взял с собой счётчика и все бумаги. Сколько нужно принять и какими монетами?
– Двадцать тысяч золотых королевства Тора, – ответил я. – Одного счётчика будет мало. У меня много дел, а со счётом придётся просидеть до обеда.
– Мы не думали, что будет такая большая сумма, – растерялся юнец. – Я тоже могу считать, но получится долго. Будет проще съездить к нам. У меня с собой охрана...
– Подождите, – сказал я ему. – Сейчас возьму золото и поедем.
Я отвёл Леру в свою комнату, взвёл оба арбалета и предупредил, чтобы никому не открывала.
– Я не думаю, что тебе здесь угрожает опасность, иначе взял бы с собой, но лучше соблюдать осторожность. Если кто-нибудь полезет, стреляй!
Я взял с собой не только двадцать тысяч, но и остальное золото, кроме небольшого кошеля, в который были отобраны монеты Зарбы. В торговый дом Фертов ехали в карете в сопровождении пяти конных наёмников. Меня с большим почтением встретил старший брат Артона Парк, который возглавлял торговый дом в Роделе. Золото раздали десяти счётчикам, поэтому со счётом управились быстро. Пока готовили бумаги, я попросил обменять остальные монеты.
– Золотые Торы вам обменяют по курсу, – ответил мне Парк. – Остальные оценят по весу. Обычно мы этим не занимаемся, но для таких уважаемых клиентов...
Когда я отдал и это золото, принесли моё свидетельство.
– Вы сможете получить деньги в любом из больших городов, – сказал Парк, с почтением вручая мне бумагу. – Постарайтесь не потерять. Вам и в этом случае вернут золото, если его не заберёт по этой бумаге кто-нибудь другой. У нас много загров, а медальон не так уж трудно подделать. При отсутствии свидетельства вам придётся долго ждать, пока наш дом в столице проверит свои отделения.
Вскоре мне принесли больше полутора тысяч золотых Зарбы и на той же карете под охраной доставили на гостевой двор. Лера по-прежнему сидела в моей комнате и почему-то выглядела растерянной.
– Что-то случилось? – спросил я, подходя к ней. – Почему ты молчишь?
– Думаю, что ответить. Понимаешь, мне ночью приснился сон... Вроде бы я прошла сквозь стену в твою комнату и там ходила. Ты погасил фонарь, но было видно почти как днём. Потом я вернулась к себе. Если мне что-нибудь снится, сны очень быстро забываются, а этот почему-то запомнился. Вскоре после того как ты уехал, кто-то постучал в дверь. Я спросила, что нужно, но мне не ответили... Я не знаю, как это получилось, но я смогла разделиться. Сидела на этом стуле с арбалетом в руках и одновременно прошла сквозь дверь и увидела, как кто-то бежит по коридору. Это ведь магия?
– Никогда не слышал о том, что морши могут отделяться от тела, – сказал я. – Но об их магии судят только по услугам. Ладно, с золотом я закончил, поэтому не будем терять время. Эту сумку я возьму с собой. Пойдём. Парка я предупредил, поэтому карета уже должна стоять у крыльца. Или ты не хочешь замуж?
– Конечно, хочу! – ответила Лера. – Мог бы и не спрашивать! Дай мне руку!
Я запер дверь, и мы, взявшись за руки, спустились по лестнице.
– Парк, у меня к вам претензия! – сказал я управляющему, когда он доложил о карете. – В моё отсутствие кто-то пытался войти в комнату. Я вынужден забрать золото, но у нас много других ценностей. Если мы их лишимся по вашей вине... Продолжать?
– Сейчас же поставлю кого-нибудь на страже! – пообещал он. – У нас, светлый, не обокрали ни одного клиента!
– Надеюсь, что я не стану первым! – Я с угрозой посмотрел на вспотевшего Герда и повёл Леру к выходу.
Один из слуг почтительно открыл нам дверцу кареты, подождал, пока мы сядем, и дал знак кучеру. Тот не ленился работать кнутом, а на широких улицах Роделя было мало экипажей, поэтому ехали быстро. Нужный нам храм Капротара был в центре города, и мы не потратили много времени на поездку.
– Ничего себе! – поразилась Лера, когда я помог ей выйти из кареты.
Я тоже удивился, хоть и не так сильно. Храм был большим и красивым зданием и не вызвал бы удивления, если бы не башня, которая вздымалась над его куполом на три десятка локтей и ничем, кроме размеров, не отличалась от детородного уда.