Дайльюлло тихо скомандовал:
- В корабль! Оставьте все и уходите!
Снаружи корабля работало только около трети людей, передававших через грузовой люк оружие и снаряжение на своего рода живой человеческий конвейер, протянувшийся до трюма. Они выполнили распоряжение Дайльюлло, и Чейну показалось, что ему никогда не приходилось видеть столь быстрого опустошения какого-либо места. Вслед за Дайльюлло и Боллардом он поднялся по лестнице в шлюзовую камеру, шагая степенно, но не очень этим выделяясь. Его сердце никогда не стучало так с тех пор, когда в детстве он проснулся от кошмарного сновидения. В желудке стоял холодный неприятный ком.
Настежь распахнутая и незапираемая из-за отсутствия энергии шлюзовая камера выглядела вызывающе выставленной напоказ.
- Весь корабль открыт, черт побери, - проворчал Боллард. Его круглое, лунообразное лицо было покрыто холодным потом. - Они запросто могут выйти"
- У тебя есть какие-то предложения? - спросил Дайльюлло.
- Уж и сказать нельзя, - отмахнулся Боллард.
Они стояли и наблюдали, как огромное золотистое яйцо снизилось и мягко опустилось на песок.
В течение некоторого времени яйцо пребывало в бездействии, и они продолжали наблюдать за ним; у Чейна появилось ощущение, что яйцо наблюдает за ними. Они были на полном виду, словно каждый хотел блеснуть мужеством друг перед другом, правда, стараясь не бросаться при этом в глаза. Наверное, это было опасно, и им следовало отойти подальше во внутрь корабля. Но это тоже не было бы защитой, поскольку люк не закрывался, а тут по крайней мере они могли следить за ходом событий. Да и крии пусть совершенно ясно знают, что они находятся тут, несмотря ни на что.
Наконец, появились крии, не проявившие ни малейшего интереса к наемникам.
Их было шестеро. Один за другим они вышли через дверь люка, находившегося сбоку яйца. Дверь откинулась вниз, выбросив узкую лестницу. Замыкавшие шествие двое криев несли завернутый в темную материю длинный, тонкий предмет непонятного назначения.
Очень высокие, стройные, грациозно покачивая своими телами, по-видимому, не имевшими суставов, колонной по одному, они направились к огромному судну. Чейн заметил, что кожа у них не была столь темной, какую он видел у криев замороженных в стазе. Их конечности были чрезвычайно гибкими; руки с длинными перстами выглядели почти как колыхавшиеся на ветру пальмовые листья.
"Они шествуют так смело потому, что не боятся нас, - размышлял Чейн. - Не боятся, должно быть, потому, что знают: мы не сможем причинить им вреда. Не то, что не причиним, а физически не в состоянии причинить".
Они даже не взглянули на корабль наемников. Ни разу не повернули свои высоко посаженные куполообразные головы ни вправо, ни влево, чтобы хоть на что-нибудь взглянуть. Крии спокойно подошли ко входу огромного разрушенного судна, поднялись по лестнице и исчезли внутри.
Находились они там долго. Дайльюлло, Боллард и Чейн устали стоять в шлюзовой камере. Ощупью в темноте добрались до капитанской рубки, где было более удобно и можно было продолжить наблюдение.
- Пока они миролюбивы, - заметил Боллард.
- Вот именно, пока, - буркнул Дайльюлло.
Золотистое яйцо, между тем, продолжало стоять на песке и ждать, тускло мерцая длинными рядами окон в матовом свете дня. Чейн обратил внимание, что оно было без стандартного пускового трубчатого агрегата и совсем не имело внешних признаков того, какой вид энергии использовало. Но какой бы он ни был, этот аппарат функционировал в ингибированном силовом поле, где все остальное бездействовало. Естественно, у него не было сколько-нибудь сильных средств обороны, да и к чему они, если аппарат нейтрализует вас вместе с вашим противником.
Чейн увидел движение во входе разрушенного судна и сообщил:
- Они возвращаются.
Вышла шестерка, а за нею... сотня.
Колонной по одному, образовав длинную раскачивающуюся линию, они покидали темную гробницу, где ждали, бог знает, сколько времени. В развивающейся одежде, с широко открытыми из-за тусклого света большими глазами, они шагали по гонимому ветром песку в золотистый челночный аппарат, который доставит их в спасательный корабль, а тот унесет домой. Чейн смотрел на их лица.
- Нет, это точно не люди, - сказал он. - Никто из них не смеется, не плачет, не танцует, не обнимается. Все они выглядят такими же миролюбивыми и гармонирующими друг с другом, как выглядели там, когда были... собирался сказать "мертвыми", но вы знаете, что я имею в виду.
- В самом деле, у них не видно никаких переживаний, - согласился Дайльюлло. - А ведь прибывший корабль проделал чудовищно долгий путь, чтобы найти их. Должно же это вызвать хоть какие-нибудь эмоции.
- Возможно, они были больше заинтересованы в спасении опыта и знаний, приобретенных этими криями, нежели их самих, - сказал Чейн.
- Меня ни то, ни другое не интересует, - вмешался Боллард, - Я хочу знать только одно: что они собираются сделать с нами.
Они продолжал наблюдение, и Чейн знал, что из открытой шлюзовой камеры и грузового люка также наблюдали другие наемники, томясь ожиданиями, испытывая, как и он, подступающий к горлу страх.
"Дело не в там, - размышлял Чейн, - что ты сильно боишься смерти, хотя и не стремишься к ней. А в там, что ты против того способа, каким тебя могут умертвить. Если эти длинные, гибкие, медового цвета овощи решат тебя прикончить, они сделают это хладнокровно, эффективно и с такого расстояния, что ты даже не поймешь, чем тебя ударило. Изведут так, как изводят паразитов".
Последний из сотни вошел в челночный аппарат, и дверь люка закрылась. Золотистое яйцо загудело, поднялось с вихрем ныли и скрылось в облаках.
- Может быть теперь они нам дадут улететь? - спросил Боллард.
- Не думаю, - ответил Дайльюлло. - Еще не пришла пора.
Чейн крепко выругался на варновском языке, впервые сделав промах такого рода, но Боллард не заметил этого. Он был слишком поглощен созерцанием появившейся в небе целой флотилии золотистых яиц; они садились одно за другим, пока вся их девятка не выстроилась аккуратно на песке.
- Нам тоже можно отдохнуть, - сказал Дайльюлло. - Ждать, полагаю, придется долго.
Так оно и случилось. Это было самое длительное ожидание, какое только мог припомнить Чейн, оказавшийся заточенным в маленькой железной тюрьме, какой стал корабль. Наемники, съев холодный обед, сидели в темноте и жадно взирали на дразнившие их открытые люки. Были моменты, когда Дайльюлло приходилось использовать все свое искусство убеждения, включая кулаки, для того, чтобы удержать наемников от выхода из корабля.