Чейн повернул немного голову и поднес к левому уху карман с пуговицей клапана.
- Чейн!
Стало совершенно очевидно: голос шел из пуговицы.
Чейн поднес ее к губам и прошептал:
- Почему вы не сказали про мини-рацию в пуговице, когда давали мне эту роскошную новую куртку?
- У наемников, - сухо ответил Дайльюлло, - тоже есть свои небольшие хитрости, Чейн. Но нам хочется, чтобы не каждый их знал. Конечно, позже я рассказал бы тебе, уверившись, что ты не сбежишь от нас.
- Спасибо! И спасибо еще за то, что вы бросили меня, оставив на попечение этих хараловцев.
- Не надо меня благодарить, - раздался сухой голос. - Это твоя собственная заслуга.
- Кажется, я действительно заслужил, - ухмыльнулся Чейн.
- Дело слишком плохо оборачивается, - прозвучал тихий голос Дайльюлло. Завтра они тебя выведут и в качестве возмездия выломают тебе обе руки. Я не знаю, что ты будешь делать, обреченный потом на мешенную смерть.
Чейн снова поднес к губам пуговицу и прошептал:
- Неужели вы соизволили вызвать меня и сообщить о рации только для того, чтобы выразить это сожаление?
- Конечно же, нет. Есть вещи поважнее.
- Полагаю, что так. Какие?
- Чейн, слушай внимательно. В той части тюрьмы, где ты находишься, хараловцы, вероятно, содержат пленного офицера с Вхола. Он мне очень нужен. Мы отправляемся на Вхол и, если доставим туда освобожденного нами их соотечественника, то будем вне подозрения.
Чейн понял.
- Но почему же вы не попросили его у самих хараловцев?
- Они с подозрением отнеслись даже к моей просьбе поговорить с ним! Представляю, чем обернулась бы моя просьба взять его и увезти. Это привело бы их к убеждению, что я собираюсь переметнуться на сторону вхоланов.
- А разве у них не возникнет такое же подозрение, если я его вырву отсюда?
- К счастью, мы будем уже далеко от Харала, - резко ответил Дайльюлло. - И их подозрения не будут иметь никакого значения. А теперь не пререкайся, Чейн, и слушай внимательно. Я не хочу, чтобы этот человек знал, почему ты помог ему бежать. Поэтому скажи, что ты нуждался в нем для того, чтобы он помог показать дорогу, поскольку сюда тебя приволокли без сознания, и тому подобное.
- Ясно, - сказал Чейн. - Но вы забыли одну вещь: как мне выбраться из этой камеры?
- Пуговица на правом верхнем кармане твоей куртки является атометом, то есть миниатюрным атомарным огнеметом. Напряжение у него - шесть, продолжительность действия - сорок секунд. Кнопка включения - сзади.
Чейн с интересом посмотрел на пуговицу.
- И сколько же еще имеется таких хитроумных мини-устройств?
- Достаточно. Но у тебя их нет, Чейн. Тебе я доверил только два, да и о них раньше ничего тебе не рассказывал.
- А вдруг этот вхолан содержится не здесь, а где-то в другом месте?
- В таком случае, - бесстрастно ответил Дайльюлло, - для тебя будет лучше его найти. Если ты выберешься из тюрьмы один, без него, то на корабль не являйся. Мы стартуем без тебя, а ты гуляй здесь.
- Знаете, Джон, - восхищенно сказал Чейн, - порой мне кажется, что из вас получился бы Звездный Волк.
- Запомни, Чейн, еще одну вещь. Если наша операция завершится успехом, нам предстоит возвратиться на Карал за вознаграждением. Поэтому - никаких убийств. Повторяю, никаких убийств. Конец связи.
Чейн поднялся и тихо в течение нескольких минут занялся разминанием рук и ног, пока не удостоверился в исчезновении последних остатков онемения. Затем на цыпочках подошел к решетчатой двери, прильнул к ней лицом.
Напротив можно было видеть ряд таких же дверей, а в дальнем конце коридора только йоги охранника, развалившегося в кресле. Чейн отошел от двери, задумался.
Спустя некоторое время он осторожно открутил с куртки обе пуговицы. Радио-пуговицу он сунул в карман рубашки. Затем сиял куртку и присел на полу около двери.
Курткой не туго он обернул один из металлических прутьев у основания, оставив небольшой участок свободным. К этому участку он приставил крошечное отверстие пуговицы-атомета, затем свободной рукой перекинул фалду куртки на другую руку и на атомет, нажал на нем сзади кнопку.
Куртка прикрыла крошечное пламя, а покашливание Чейна заглушило шипение атомета. Продержав пламя около двадцати секунд, Чейн сиял палец с кнопки.
От подпаленной куртки потянулись легкие струйки дыма. Размахивая руками, как веером, Чейн погнал дым от двери в глубь камеры с тем, чтобы тот вышел через окно-амбразуру наружу, а не стелился по коридору.
Он размотал подпаленную куртку. Металлический прут был прожжен насквозь.
Чейн подумал, что можно прожечь металлический прут и на другом конце, а потом просто вынуть этот участок, но решил этого не делать без крайней необходимости: атомет, возможно, еще пригодится.
Положив в карман свой крошечный инструмент, Чейн ухватился за прожженный толстый прут, как бы пробуя его. Он почувствовал полную уверенность в том, что его варновской силы будет достаточно, чтобы сломать и отогнуть его. Но он был не менее уверен и в том, что шума при этом не избежать.
Однако, если не прекратить слишком затянувшиеся размышления, то можно погибнуть до принятия решения. Чейн крепко обхватил руками прожженный прут, и все свое отвращение к клетке, в которую его посадили, трансформировал в неистовый прилип силы в своих мускулах.
Прут согнулся во внутрь камеры, издав металлический звон.
В двери образовалась щель, вполне достаточная, чтобы в нес пролезть, и Чейн стремительно выскочил в коридор: нужно было действовать быстро или вообще не действовать.
Хараловский охранник вскочил на йоги, увидев как к нему, словно темная пантера, с невероятной скоростью несется землянин.
Ребром ладони Чейн нанес рубящий удар и охранник потерял сознание, не успев дотянуться рукой до сигнала "тренога". Чейн опустил хараловца на пол, обыскал, но не нашел ни оружия, ни ключей. Он повернулся, обмел пристальным взглядом коридор и не обнаружил ничего, напоминавшего потайной глазок. Очевидно, хараловцы, не очень-то ценящие новинки, считали, что можно обойтись одной сигнальной кнопкой.
И, по-видимому, они не держали в тюрьме много людей, так как большинство камер пустовали. Чейн не удивился. Из того, что ему довелось увидеть, он понял: хараловцы принадлежат к тому типу людей, которые предпочитают публично казнить или наказывать нарушителей закона, нежели томить их в тюрьмах.