Но госдепартамент не хотел представить трибуналу подлинники этих документов, так как в них, к сожалению, шла также речь и о некоторых аргентинских деятелях.
«Если правительство даст нам эти донесения, мы сможем доказать соучастие Альфрида в агрессии,— говорил Норберт Барр, тогдашний советник генерала Тэйлора. — Если нет, этот пункт отпадет». Правительство отказало, и обвинение в агрессии отпало. Но даже если бы трибунал с самого начала знал, что не сможет предъявить документального свидетельства по этому пункту, оно все равно бы его выдвинуло.
В Соединенных Штатах американцы по-разному реагировали на обвинительное заключение против Круппа. Состоятельные люди были склонны считать самым серьезным преступлением Альфрида грабеж и наживу на войне. Большинству же казались чудовищными преступления против человечности. Тэйлор и его помощники решили избрать в качестве ключевого момента применение Круппом рабского труда. Обнаруженные документы с подписью и печатью Альфрида подтверждали использование рабского трупа заключенных в Освенциме и на заводе Бертаверк, хотя доказательств его непосредственного участия в этом деле и не требовалось. Для суда было несущественным то, что Крупп лично не убивал военнопленных, не пытал беременных женщин и не закапывал живыми младенцев.
Один из юристов, обрисовав чудовищную вину, лежащую на династии Круппов, сказал: «Решения принимали не управляющие, а владельцы, независимо от того, были они выдающимися людьми или посредственными личностями».
Однако представителей обвинения беспокоила позиция члена трибунала судьи Андерсона. Относительно решения Густава Круппа немедленно после Версаля втайне начать производство оружия он, например, заявил: «Учитывая сложившуюся тогда обстановку и подходя к этому вопросу объективно, допустимо, во всяком случае, считать, что принятое Круппом в 1919 году решение было сознательным деловым риском. Ведь этот человек потерял большую часть несомненно прибыльного дела, которое он налаживал в течение долгих лет».
Однако эта же позиция Андерсона, настаивавшего подходить к странному способу Круппов делать деньги исключительно с точки зрения «частного бизнеса», могла быть использована в благоприятном для обвинения направлении при рассмотрении пункта в захвате Круппом чужого «частного бизнеса».
Процесс шел своим чередом. Когда в конце дня обвиняемых уводили в тюрьму, Дворец юстиции пустел. Большинство направлялось в только что отстроенный «Гранд-отель». Там была хорошая еда, отличное обслуживание, уютные комнаты. Поскольку туда приходил также и Кранцбюлер, то представители обвинения, защитники и судьи почти ежедневно встречались в неофициальной обстановке.
Невозможно представить себе судебный процесс, во время которого его участники общались бы между собой столь дружески, как здесь, в Гранд-отеле. Кранцбюлер вел себя сдержанно, однако говорил по-английски. Один из американцев спросил, почему он в суде пользуется немецким языком, а не английским. «Это опасно,— ответил он. — Можно запутаться в тонкостях и идиомах чужого языка».
После войны в Западной Германии постепенно задул другой ветер. Кранцбюлер почувствовал его, поднял паруса и по совету Альфрида и в полном согласии с ним повел защиту совсем не так, как велась она до этого в Нюрнберге. Адвокат Альфрида понял, что независимо от того, чем кончится пело, будущее его клиента зависит не столько от правосудия, сколько от политики, ибо новый, набиравший силу ветер был ветром политическим. Началась холодная война, и температура ее постоянно падала.
Крупп был уверен, что каким бы ни оказалось решение трибунала, его будущее зависит не от юристов, а от государственных деятелей.
2 апреля 1948 года свидетелем в защиту своего коллеги Круппа выступил Фридрих Флик. Он провалился. Главный обвинитель Рэгланд подверг его перекрестному допросу, и Флик не мог назвать ни одного немецкого предпринимателя, которого посадили бы в концлагерь за невыполнение какой бы то ни было установленной правительством квоты. Теперь защитникам Круппа почти невозможно было выгородить его по пункту о применении рабского труда. Однако Кранцбюлер, рассматривавший процесс в целом, не был обескуражен. Рэгланд выиграл эту партию, но до конца поединка было еще далеко, и стратегические позиции Круппа с каждым днем улучшались.