Судья Андерсон заявил, что трибунал готов объявить приговор, и судья Дэйли приказал: «Обвиняемый Альфрид Феликс Альвин Крупп фон Болен унд Гальбах, встаньте». Альфрид поднялся. Наступила пауза. Затем Дэйли торжественно прочитал: «На основании предъявленного вам обвинения трибунал приговаривает вас к двенадцатилетнему заключению с конфискацией всего личного и недвижимого имущества». Он добавил, что время предварительного заключения засчитывается, и срок идет с 11 апреля 1945 года. «Можете сесть», — закончил он.
Крупп с трудом опустился на место. Из тех, кто наблюдал за ним тогда, двое вспоминали впоследствии о его реакции на приговор. Он ожидал тюрьмы. Немецкий переводчик в будке видел, что Альфрид вел себя так, «словно это его не касалось». Рэгланд соглашается, что Крупп проявил безразличие к первой части приговора: «Он в течение всего суда разыгрывал из себя сфинкса, 12-летнее заключение не было для него неожиданностью, он воспринял это не моргнув глазом». Но потеря всего достояния династии была для Альфрида Круппа ударом. Рэгланд отмечает, что, «когда было объявлено о конфискации, он побледнел как полотно. Я думал, что он потеряет сознание. Казалось, он вот-вот упадет в обморок».
Были удивлены даже обвинители. Они этого не требовали, хотя Тэйлор и Рэгланд в глубине души считали, что это справедливо: в конце концов ежедневно тысячи рядовых нацистов облагались крупными финансовыми взысканиями по приговорам немецких судов по денацификации, а здесь был применен тот же самый принцип.
Однако исполнение этого приговора было делом особого рода. Для бывшего заурядного нацистского активиста штраф 500 долларов мог быть равноценен конфискации «личной и недвижимой собственности», но секвестр всего состояния международного мультимиллионера, безусловно, влек за собой осложнения. Комментируя это решение, «Нью-Йорк таймс» писала: «Так что же является имуществом Круппа? Вот в чем главный вопрос. Трибунал... не определил, что именно он считает его собственностью. В этом и есть загвоздка, так как даже в семействе Круппов по этому поводу нет единого мнения».
Уж если были удивлены американцы, то немцы прямо-таки остолбенели от изумления. Им было уже не до приговоров сообщникам Круппа, которые оказались более мягкими. В коридоре суда американский защитник Круппа Джозеф Робинсон клялся добиваться отмены приговора в американских судебных инстанциях вплоть до Верховного суда США. Кранцбюлер заявил корреспондентам, что американцы «дали русским билет на въезд в Рур». Газеты писали, что, когда Круппу исполнится 51 год, он выйдет из тюрьмы нищим. Это было далеко от истины. У Круппа имелись еще значительные нетронутые резервы. Прежде чем сменить свой костюм на одежду арестанта, он через Бертольда щедро расплатился с юристами из своих иностранных активов.
Глава XXIV. НЕЗАКОННАЯ АМНИСТИЯ
В начале августа Крупп, а заодно и осужденные вместе с ним директора фирмы были перевезены в Ландсберг, один из красивейших городов южной Баварии, и заключены в тюрьму № 1 для военных преступников — средневековый замок на высоком берегу реки. Именно здесь еще в годы юности Альфрида отбывал свой срок после неудавшегося мюнхенского путча Адольф Гитлер, здесь он написал «Майн кампф». Тем, кто верит легендам, казалось, что для «мученика Круппа» нельзя было придумать более подходящего места.
Тридцатимесячное пребывание Альфрида в Ландсберге обросло различного рода фантастическими историями. Некоторые из них, однако, содержали долю истины. Он действительно поднимался каждое утро в 6.30, влезал в свой красно-белый полосатый комбинезон, выносил парашу и, как всякий арестант, мыл по очереди посуду.
Полосатая одежда, камеры, параши и дежурство на кухне — все это, конечно, неприятно, но Альфрид и те, кто разделял с ним его заключение, говорят теперь, что это было не так уж плохо. Начальник тюрьмы и Крупп тотчас же нашли общий язык, и через 10 лет после освобождения Круппа они все еще обменивались рождественскими поздравлениями. В этом замке никто не пробовал «бункерного супа». Напротив, питание здесь было значительно лучше, чем в городе. Если не считать редких дежурств в прачечной и на кухне, Альфрид свободно распоряжался своим временем. Впервые с момента своего ареста на вилле Хюгель он мог целый день беспрерывно курить «кэмэл». Тюремная библиотека располагала книгами и газетами на нескольких языках, ему давали бумагу и чернила, и он обычно читал романы или писал. «Ландсберг, — вспоминал Фриц фон Бюлов, — был длинным солнечным отпуском».