Альфрид мог бы исправить положение, но после Мелема Вера видела его все реже и реже, и его длительные отлучки тоже ее раздражали. Если бы они жили в Америке, она могла бы сопровождать его в поездках по Западной Германии. Но в «отечестве» женщины должны сидеть дома. Здесь даже развлечения существовали преимущественно для мужчин. Изучая аккуратные записи Фрица Круппа о методах Альфреда, Альфрид обратил внимание на то, что Альфред весьма полагался на своего представителя в Лондоне — Лонгсдона. Теперь фирму представлял в Лондоне датский граф Клаус Алефельдт-Лауруиц, у которого был свой дом на Итон-сквере. Альфрид обратился к графу за советом, и Алефельдт предложил устраивать по субботам охоту. Охота была делом частным, никого не касалась и давала возможность влиятельным лицам встречаться в неофициальной обстановке. К большому огорчению Веры, такие сборища были холостяцкими. Когда Альфрид Крупп выслеживал дичь на старинных угодьях деда Фрица в компании американских и английских послов, к ним могли присоединиться Бейтц и Альфельдт, но не фрау Крупп.
Примерно в это же время Альфрид спустил на воду в Северном море свою яхту <Германия-У». С тех пор он никогда не пропускал кильской регаты. Вера же не видела ни одной из них.
По рурским обычаям ее роль сводилась к восхищению охотничьими трофеями мужа и к размещению их наилучшим образом в его рабочем кабинете. Она же предпочитала заниматься его делами. От американских жен ожидают живого интереса к карьере мужа, тогда как в Руре это считается неприличным. Но Веру это не смущало. Она постоянно и довольно открыто задавала Альфриду и его помощникам различные вопросы.
Разногласия между ними росли, и главным образом из-за Рура с его густыми туманами, унылым горизонтом и прокопченным воздухом. «Я художник по натуре», — говорила она Шпренгеру в отчаянии. Никаких проблесков таланта в Вере не было, но он понимал, что она имела в виду свой темперамент. Простирая руки, она восклицала: «О, как не хватает мне Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса, золотого калифорнийского солнца! Я не могу жить под этим серым небом!»
Первая Берта пе могла и мечтать о той независимости, какой пользовалась жена ее правнука. Однако Вера стремилась еще более увеличить свою независимость, пользуясь той отрывочной информацией, которую ей удавалось подхватить. Постепенно ей удалось узнавать довольно много. Например, ей стало известно, что, помимо капиталовложений в Западной Германии, ее супруг имел свыше четверти миллиарда долларов на счетах в банках Швейцарии, Индии, Аргентины, ФРГ, США и на Багамских островах. Сама по себе эта цифра, будь она опубликована, могла стать поводом к финансовой ревизии, которая и без того грозила Круппу в любой момент. И такой момент стремительно надвигался.
Когда это благодаря Вере все-таки произошло, один из членов совета директоров, смахнув в корзину одним движением руки все бумаги, воскликнул: «Вот какое влияние может оказать, сама того не зная, женщина на будущее фирмы!»
Но фрау Вера Хоссенфельдт фон Лангер Визбар Кнауэр Крупп фон Болен унд Гальбах знала, что делает.
♦ ♦ ♦
Осенью 1954 года рурская королевская семья сочла, что для Круппа настало время возобновить приемы для своих коллег монархов. Бонн тоже так считал. Людвиг Эрхардт сообщил из Бонна, что посещающие ФРГ главы государств весьма хотели бы включить виллу Хюгель в список достойных визита мест, и, поскольку правительство гордилось своими крупнейшими промышленниками не меньше, чем гордились ими избиратели, канцлер Аденауэр дал на это согласие. Помимо беглого осмотра самого знаменитого в Западной Германии дома, они могли получить здесь все полагающиеся им по протоколу почести, к которым привыкли царственные особы и которых еще не умел оказывать провинциальный Бонн. Почему же отечеству не воспользоваться таким преимуществом?