Круппы всегда смотрели дальше своего сегодняшнего дня. За потоками заказов и контрактов, входящих и исходящих документов крылись более грандиозные замыслы. Неотступная мечта о тевтонской Европе наконец-то должна была воплотиться теперь в Общем рыпке. Французская «Реалитэ» писала: «Крупп верит, что в деле индустриализации Европы решающее значение имеют ее традиции, ее ресурсы, ее техника». Альфрид, конечно, не сказал корреспонденту парижской газеты, что рассчитывает убрать с дороги французских промышленников с их устаревшими заводами и малочисленным парком станков. Для него это было делом решенным.
В январе 1959 года Федеративная Республика Германии вступила в Европейское экономическое сообщество. В Брюсселе в доме № 24 по авеню де-ля-Жоёз-Антре, где находится штаб-квартира Общего рынка, был официально принят представитель Бонна д-р Вальтер Хальштейн, бывший обер-лейтенант вермахта. Вскоре оп возглавил его руководящий орган, став председателем Комиссии Общего рынка.
Его соотечественникам это было весьма приятно. Но у Рура были свои основания радоваться. Рурским промышленникам, бесспорно, предстояло занять господствующее положение в новом сообществе.
Глава XXVIII. САМАЯ МОГУЩЕСТВЕННАЯ ФИГУРА В ОБЩЕМ РЫНКЕ
Альфрид Крупп был самым богатым и самым могущественным промышленником Общего рынка. В этом крупном таможенном союзе, объединившем семь фирм с общим торговым оборотом четыре миллиарда марок, концерн «Крупп» был единственным частным, а не акционерным предприятием. Он и его рурские сателлиты, бароны фабричных труб, производили половину потребляемого «шестеркой» угля, и теоретически он мог приказать Вейтцу задержать каждые три из четырех судов, входящих в Роттердамский порт или отплывающих из него. Разумеется, он не делал ничего подобного. Ему эти рейсы нужны были еще больше, чем голландцам. Именно совместные кооперированные действия приносили прибыль, поэтому он с таким энтузиазмом и ринулся в это новое объединение. Павильоны Круппа на промышленных выставках выделялись среди других своими яркими красками, которые импонировали послевоенной Западной Европе. На автофургонах, сновавших между его фабриками, был знак Общего рынка — надпись «EUROP». Чтобы подчеркнуть, что он в первую очередь европеец и только уж потом немец, Крупп заказывал оборудование в странах Общего рынка.
Ввиду выдающегося положения Круппа его, разумеется, приглашали в Брюссель на совещания по установлению цен, которые уже тогда приводили в замешательство Уайт-холл.
Но вся эта деятельность была для Круппа второстепенной. В основном его энергия поглощалась подготовкой к ответственному двойному удару (который являлся частично и двойной игрой). День для этого был назначен 31 января 1959 года; время — на рассвете. В Мелеме он поклялся, что, когда в этот день над Руром взойдет солнце, с его шахтами и сталепрокатными станами будет покончено. Однако в течение пяти Лет ой готовился к прямо противоположному финалу. И столь сложна была его стратегия, столь замысловата тактика, что союзники, соотечественники-немцы и даже его друзья и родственники были поражены тем, что в конце концов произошло. Альфрид Феликс Альвин Крупп фон Болен унд Гальбах — это не австрийский ефрейтор, говорили они между собой. Он состоял членом четырнадцати аристократических клубов. Он вновь и вновь заверял Вашингтон, Лондон, Париж и своих сограждан, что взял на себя моральное обязательство и намерен его выполнить. Казалось, невозможно даже себе представить, чтобы человек его происхождения и воспитания мог пойти на обман.