Крупп получил деньги, и фирма была спасена, однако такой ценой, какая не могла присниться «Альфреду великому» в самом ужасном из его кошмаров. Теперь не могло быть больше «единоличного владельца». Этот титул потерял всякий смысл. Правнук, разделявший сильные и слабые стороны своего прадеда, но живший в другом веке, вынужден был отречься от престола.
Официальная церемония состоялась в главном зале виллы Хюгель, там, где восемьдесят лет назад проходило прощание с «великим Круппом».
Было первое апреля 1967 года, день, который в Руре как и везде, отмечается шутками. В этот год на вилле Хюгель не было первоапрельских шуток и розыгрышей. Достаточно было последней шутки, которую сыграла с Круппом судьба. Да и погода не соответствовала календарю. День был не по сезону холодный и пасмурный. Во всех каминах пылал и потрескивал огонь, но в комнатах было по-прежнему холодно. В унылом замке редко бывало так тихо, как в этот день. Но тишина оказалась весьма кстати, потому что монотонный голос главы концерна был едва слышен, несмотря на микрофон и динамики, которыми было оборудовано возвышение возле библиотеки. Худой, седой и изможденный, он поднялся на трибуну и долгим холодным взглядом внимательно оглядел свою дружественную аудиторию. Через четыре месяца ему будет шестьдесят лет. Окруженный портретами Круппов и Гогенцоллернов, Альфрид должен был бы в этот момент ознаменовать свое царствование сообщением о поразительных успехах и новых замечательных достижениях. Вместо этого он смог преподнести тем, кто присутствовал на последнем юбилее, единственный сюрприз в виде исторического объявления: «Таким образом, я решил преобразовать фирму в акционерную корпорацию, основанную на фонде». Учреждение крупповской корпорации было вынужденным и прискорбным для него фактом, но Альфрид сказал, что «такое преобразование отвечает экономическим потребностям нашего времени». В заключение, говорил он уже совершенно безжизненным голосом, он выражает благодарность банкам, правительству, Вейтцу и «моему сыну Арндту», без чьего «отказа от наследования» нельзя было бы покончить с единоличным ведением фирмой. «Я хотел бы публично поблагодарить его за проявленное понимание».
Тем, кто был знаком с образом жизни Арндта, трудно было даже вообразить его себе главой фирмы и патриархом династии. Вряд ли его пришлось долго уговаривать.
«Главным советником» в новом административном совете был назначен 47-летний Гюнтер Фогельзанг, бывший служащий Круппа, сын промышленника из Крефельда. В его задачу входила реорганизация фирмы «Крупп», которой он теперь руководил. Человек не слишком эмоциональный, он охарактеризовал свою задачу так: «Чтобы назначить лечение, я должен поставить диагноз». В самом начале своей работы, вникая в дела концерна, он вызвал вторичные потрясения из числа тех, что неизбежны после главного толчка землетрясения. В Эссене было объявлено, что финансовый директор Арно Зеегар «вышел в отставку без предупреждения». В соответствии со своим обещанием от 1 апреля Альфрид заверил Бопн, что доходы фирмы, ранее даже не обсуждавшиеся семьей Круппа с посторонними, будут теперь направляться на развитие науки.
Однако 13 апреля он подписал другой документ, значение которого выяснилось лишь гораздо позднее — Forder — Rentenverzag («Документ о праве на обеспечение»). Он устанавливал, что отныне ежегодный доход Арндта в 250 тысяч долларов должен поступать от предприятий тяжелой промышленности и что после смерти Альфрида такая же сумма будет выплачиваться его сыну отделением регистровой кассы Круппа в Аугсбурге.
♦ ♦ ♦
Примерно в середине лета глава концерна тщательно составил свое завещание. Оно ужаснуло бы его родителей. Примерное исполнение Густавом своих супружеских обязанностей и годы беременности Берты оказались напрасными. С таким же успехом они могли родить одного только Альфрида. Ни братья, ни сестры не были упомянуты в завещании — отчасти, может быть, из-за их вражды к Вейтцу. Ни один член семьи не должен был знать об этом до того, как наступит первая суббота после его похорон и завещание будет вскрыто. Душеприказчиками назначались Бейтц, Арндт и сотрудник юридического отдела концерна Дедо фон Шенк, который еще весной этого года утверждал в своем интервью, что закон о праве наследования Альфрида не имеет юридической силы.
А в воскресенье, 30 июля 1967 года, в 10 часов вечера, когда вилла Хюгель тонула в густом тумане, Крупп умер. Для династии это была самая трудная ночь с момента кончины Фрица Круппа в 1902 году, ибо приходилось решать вопрос о том, как и что сообщить прессе. Теперь, как и тогда, на это потребовалось двенадцать часов, и все же сообщения, исходившие из виллы Хюгель, были противоречивы. Они совпадали только в одном: ухоженная, со вкусом обставленная современная вилла Альфрида в парке Хюгель единогласно именовалась теперь коттеджем. Крайне загадочной являлась причина его смерти. Один из членов семьи в заявлении для прессы сказал, что кончина Круппа была «внезапной и неожиданной». Другой раскрыл секрет, что Альфрид страдал какой-то неизлечимой болезнью, третий отрицал всякую болезнь вообще, а четвертый подчеркивал, что серебристо-серый «порше» уже в течение месяца не стоял возле конторы Круппа, потому что врачи, обследовавшие Альфрида, обнаружили, что он болен раком легких вследствие неумеренного потребления американских сигарет. В конце концов все поверили последней версии. Она обрастала подробностями. Крупп, оказывается, избегал докторов до тех пор, пока лечение не стало бесполезным. С середины июля он уже не выходил из дому; при его кончине присутствовала только медсестра. Все это выглядело странно. Секрет болезни Круппа удивительно хорошо охранялся. Вся семья была застигнута врасплох. Арндт, между прочим, только недавно опубликовал заявление, в котором критиковал жесткие трудовые привычки отца и вообще все то, что отец собой олицетворял, в том числе и «традиции Круппов».