— Не думаю, — продолжил размышлять Юра, — что наши конструкторы обделены умом. Но почему, когда Америке потребовалось много военной продукции, у них немедленно были реализованы идеи Еоманса, а у нас ничего подобного ни разу нигде не случалось. Только заимствования уже обкатанных, проверенных в деле технических решений. Как же такое может быть?! Мы же в итоге всегда оказываемся на шаг-другой сзади, а в итоге, рано или поздно, но обязательно безнадежно отстанем.
На следующий день Юра поделился своими мыслями с Иваном Сергеевичем. В тот момент они как раз заканчивали сборку небольшой плавильной печки, необходимой для изготовления строгального станка.
Наставник внимательно выслушал сбивчивый рассказ об итогах работы с литературой, и минуты две угрюмо молчал. А потом перевел разговор на другое.
— Видишь, какое дело получается, — как бы для себя высказался учитель, — я теперь частенько дураком себя чувствую. Казалось бы, ничего такого — все, чем мы тут занимаемся, и ранее делать приходилось. И шабрить, и металл лить, и формы для литья делать. Бетонных станин в жизни не было — но то, как оказалось, дело нехитрое.
Но вот чтобы двое, старый да малый, на целую мастерскую, оснащенную самодельными станками, замахнулись — не было такого. И расскажи кому — не поверят! У нас ведь как считают: станки делают на станкостроительном заводе совсем особые люди. Или, их в случае крайней нужды за границей купить можно.
Зато частенько слышать приходилось: «Ах, если бы только у меня был станок!» И говорилось это применительно к чему угодно — токарному, фрезерному, строгальному — чего ни коснись!
Тяжело вздохнув, Иван Сергеевич вернулся к рабочим вопросам.
— Видишь Юра: сейчас мы отформуем вот эти две плиты. Лить будем из алюминия — это немногим сложнее, чем сделать на кухне грузила для рыбалки. Вот эти две плоскости у нас будут обработаны особо качественно. К ним мы прикрутим направляющие из стального листа, которые отшабрим с еще большей тщательностью. Как-никак, это базовые плоскости.
По верхней — поедет хобот, несущий резец. По той, что спереди, будет вверх-вниз ездить кубик, на который будет крепиться либо деталь, либо сначала тиски, либо тиски и делительное устройство — в общем, все, что в ум зайдет. И я уже вижу, что все получится.
— А как оно не получится? — поинтересовался ученик. — Сами же говорили, что мы повторяем классические приемы станкостроителей прошлого!
— Так-то оно так. Но видеть такого не приходилось. Думал, баловство одно, — задумчиво ответил мастер, покосившись на стояший у окна токарный станок.
Бетонная станина давно уже высохла — батареи в мастерской давали чуть ли не африканскую жару, из-за которой окна приходилось держать открытыми.
Благодаря все тому же теплу, бетон уже прошпаклевали и покрасили. Теперь отличить станину от металлической было невозможно.
Да, на станке не стояло классического трехкулачкового патрона, резцедержатель был простейший, с прижимом одним болтом. Не было шестерней перебора, и гитары, но в поддоне уже лежала стружка. Станок работал, продолжая строить себя. И было ясно, что совсем скоро он поможет строить другие станки.
— А теперь что думаете? — продолжил интересоваться ученик. — А что тут думать? — ответил Иван Сергеевич. — На пятистах миллиметрах обработки мы получили конусность меньше сотки. Это, знаешь, ли не все промышленные образцы демонстрируют. И жесткость достаточная.
— А это вы как определили?
— А это совсем просто. Пробуешь обрезать какую-нибудь болванку, и смотришь, как ведет себя станок. Если он режет уверенно, не трясясь как в лихорадке, не пытается выломать резец или затащить его под деталь, то с жесткостью все в порядке. Так, кстати, и заводские станки токаря на работоспособность проверяют. Операция отрезки — она самая тяжелая.
— Значит, не баловство?
— Да нет. Все, как молодежь говорить любит, по-взрослому. Даже и не знаю, что думать, и кому так тебя учить понадобилось. Меня бы так учили в свое время…
Затем Иван Сергеевич сделал паузу, явно размышляя, говорить ли дальше. Но потом все же сказал:
— Ты это, Юра… Насчет своих открытий про станки лучше помалкивай. Не любят у нас умных, ох, как сильно не любят!
Глава 2
Что может быть радостнее солнечного зимнего утра, когда ты здоров и все у тебя получается? Бог дарит такие дни только творцам и влюбленным. Вероятно, намекая на то, что готов в итоге уступить свое место любому из нас. Впрочем нет, не любому, конечно. Только тому, который докажет, что он — действительно творец, созидатель. Пусть и в делах не очень-то и великих. По-другому объяснить радость от нелегкого труда невозможно.