Дом Красной Армии организовал передвижные художественные выставки. На фотографиях, схемах и картах были отображены операции по освобождению Чернигова, Овруча, Новоград-Волынского, форсированию крупных водных преград.
Перед политорганами 13-й и 60-й армий стояли еще и особые задачи. Военный совет 1-го Украинского фронта располагал точными сведениями о том, что в зоне Полесья замечена концентрация украинских националистических банд, в том числе и петлюровского охвостья, находившихся на услужении у гитлеровцев. Требовались постоянная бдительность и высокая боевая готовность. Важно было до конца разоблачить демагогические измышления националистов, разъяснить воинам, особенно призывникам из освобожденных районов Украины, политическую сущность террористически-диверсионной шайки пособников фашистов, черное предательство и продажность этого антисоветского сброда.
Вместе с разбитыми гитлеровцами бандиты бродили, словно затравленные волки, по лесам, укрываясь от людей в чащобах, ярах и схоронах. Подло, из-за угла стреляли они в наших солдат и офицеров, предавали огню мирные села, грабили и терроризировали местное население, разбрасывали листовки, наполненные ядовитой клеветой на Советскую власть и Красную Армию.
По ночам над лесами летали фашистские "юнкерсы" и не раз на парашютах сбрасывали разбойным шайкам оружие, боеприпасы, офицеров-инструкторов и разведчиков. Наша служба радиоперехвата неоднократно засекала оживленный радиообмен между гитлеровским командованием и главарями украинских националистов. Как-то в феврале 1944 года радисты перехватили сигнал.
- Внимание! - передавали фашисты бандеровцам. - Следите, выпускаем четырех "кошек".
Речь шла о засылке в наш тыл вражеских разведчиков. Изловив пресловутых "кошек", наши воины разгромили и националистическую банду.
Советскому командованию были известны данные о контактах черной своры предателей с гестаповцами. Эти подлые иуды обязались передавать немцам сообщения военного характера, вредить в нашем тылу, организовывать всяческий саботаж.
Обращение Президиума Верховного Совета и СНК УССР, опубликованное в феврале 1944 года, разоблачало предательство украинско-немецких националистов и их вожаков, открывало глаза тем, кто случайно попал в банды, был вовлечен туда обманным путем или же насильственно мобилизован. Тем лицам, которые честно и решительно порвут всякие связи с ними, правительство Советской Украины гарантировало полное прощение.
Этот важный документ мы напечатали во фронтовой газете на украинском языке "За честь Батькiвщини", издали отдельной листовкой и распространили ее по городам, селам и лесам прифронтовой полосы. Обращение правительства Советской Украины вызвало разброд в рядах украинско-немецких националистов.
Войска 1-го Украинского фронта, ведя ожесточенную борьбу с гитлеровцами, одновременно громили и националистическое охвостье.
Развивая наступление в труднейших погодных условиях, продвигаясь по лесисто-болотистой местности, части 1-го гвардейского кавалерийского корпуса в ночь на 2 февраля 1944 года с ходу ворвались в Луцк и к утру решительной атакой овладели городом.
В начале февраля упорная борьба разгорелась и за Ровно. 6-й гвардейский кавалерийский корпус генерала С. В. Соколова, овладев Клеванью, нанес затем ударь одновременно в трех направлениях - на Ровно, Дубно и Здолбунов. Над противником нависла угроза окружения. 2 февраля стрелковые части 13-й армии во взаимодействии с кавалеристами освободили крупный областной центр Украины - Ровно. По приказу Гитлера под суд был отдан немецкий комендант этого города. Однако он сумел свалить вину на других, и к смертной казни приговорили одного из свидетелей на суде - командира немецкой дивизии, действовавшей под Ровно. Но потом и его решили помиловать, ибо главным "виновником" сокрушительного поражения гитлеровцев являлась наша славная и победоносная Красная Армия.
Войска правого крыла 1-го Украинского фронта разгромили ровенскую группировку врага. И хотя эта операция по своим масштабам не считалась крупной, она являлась прелюдией к будущему большому наступлению наших войск. А вот древнюю крепость Дубно с ходу взять не удалось. Бои разгорелись и под Шепетовкой. Войска 60-й армии генерала И. Д. Черняховского, освободившие Славуту и другие населенные пункты, после перегруппировки и дополнительной подготовки овладели Шепетовкой лишь 11 февраля....
В результате Ровно-Луцкой операции наши войска преодолели труднопроходимый район Полесья и вышли на выгодные рубежи, еще более нависая над северным флангом группы немецко-фашистских армий "Юг".
Прочно удерживая стратегическую инициативу в своих руках, советское командование не прекращало наступательных действий. Доблестные войска все более наращивали удары по врагу, уничтожая его живую силу и технику, решительно изгоняя немецко-фашистских захватчиков с оккупированной ими территории.
...Строптивый февраль, пошумев метелями, внезапно, за какие-нибудь сутки, растопил снега, расквасил дороги. Сырой, пронизывающий ветер свистел в ветвях оголенных деревьев, гудел в проводах. Наша машина с надрывным стоном карабкалась на осклизлые пригорки, перемешивала колесами топкую грязь в низинах и, выбравшись наконец на большак, бойко запрыгала по булыжной мостовой.
Генерал Н. Ф. Ватутин и я возвращались из района боев в штаб фронта. Различив в синих сумерках плотную коренастую фигуру командующего, часовой встрепенулся, взял автомат "на караул". Николай Федоровичу усилием открыл набухшую дверь хаты и сказал мне:
- Заходи, Константин Васильевич, посидим... Снимая бекешу, он добавил:
- Надо прикинуть, что дальше будем делать. Заглянуть вперед...
Время уже перевалило за полночь, а я, забыв про сон и усталость, продолжал слушать рассказ командующего о рождавшемся оперативном замысле. Николай Федорович говорил, что выход войск 13-й и 60-й армий на рубеж Луцк, Млинов, Изяслав открывает большие перспективы. Я глядел то на карту, то на вдохновенное лицо Ватутина, обычно сдержанного в своих чувствах, и мысленно представлял себе советские войска, приближающиеся к Государственной границе СССР.
Н. Ф. Ватутин всегда работал с подъемом и творческим напряжением. Это был необыкновенный трудолюбец. Даже когда все дела, казалось, уже переделаны, все донесения и сводки прочитаны, все приказы и распоряжения подписаны, все люди, пришедшие на прием, выслушаны, - он и тогда находил себе дело.
А вот для досуга выкроить время не мог. Этого мало отдыхавшего человека я как-то затащил на концерт Украинского ансамбля песни и пляски, прошедшего с нашим фронтом большой боевой путь.
Девушки, одетые в яркие, красочные национальные костюмы, весело, задорно запели украинскую народную песню "Ой ходила дивчина бережком". И в такт песне, легко и плавно, словно не касаясь земли, танцевала артистка Вишневая, которую на фронте любовно называли Вишенкой.
На смену украинской песне пришла русская. Тихо и грустно наигрывал баянист. Негромко слышались голоса:
В чистом поле, поле под ракитой,
Где клубится в заревах туман,
Там лежит, эх, там лежит убитый,
Там схоронен красный партизан.
Песня произвела на Николая Федоровича большое впечатление. Концертом командующий остался доволен. Он похвалил артистов. А когда выходили из сельского клуба, неожиданно сказал:
- Зайдем ко мне, Константин Васильевич. Одна заманчивая мысль не дает покоя...
Я догадывался, что речь пойдет о предстоящей наступательной операции на проскуровско-черновицком направлении, которая готовилась в соответствии с директивой Ставки от 18 февраля 1944 года.
Обладая широким оперативно-стратегическим кругозором, Николай Федорович Ватутин никогда не пренебрегал опытом и знаниями других. С планами и замыслами он непременно знакомил всех членов Военного совета, просил обдумать проект и высказать свою точку зрения. Мы, члены Военного совета и другие работники фронта, часто собирались в кабинете командующего и по-товарищески, вполне откровенно беседовали о ходе боевых действий и новых планах. Временами горячо спорили. В деловых, принципиальных спорах проверялась и оттачивалась мысль, рождалась истина, вырабатывалось правильное решение.