О геройскую стойкость наших войск разбились все атаки гитлеровцев, пытавшихся прорваться на запад и к окруженному Берлину. Напрасно генерал Кребс взывал из имперской канцелярии ко всем командующим армиями, действовавшими в междуречье Одер — Эльба, и от имени фюрера приказывал, "используя все имеющиеся силы и средства, не теряя времени, перейти со всех сторон в наступление на Берлин с целью деблокирования города и успешно завершить его. Перед этой решающей задачей отходит на задний план также и борьба с советскими войсками, устремившимися в провинцию Мекленбург"{144}.
В правое крыло фронта входили: 3-я гвардейская танковая армия генерала П. С. Рыбалко, 4-я гвардейская танковая армия генерала Д. Д. Лелюшенко, 3-я гвардейская армия генерала В. Н. Гордова, 28-я армия генерала А. А. Лучинского, часть сил 13-й армии генерала Н. П. Пухова, 2-я воздушная армия генерала С. А. Красовского. Оценивая боевые действия этих объединений, а также поддерживавших их артиллерийских и минометных дивизий и инженерных бригад фронта, следует отдать им должное: они сыграли очень важную роль в окружении 9-й немецкой армии генерала Буссе. Советские войска не позволили противнику ни прорваться к Берлину, ни пробиться на запад, за Эльбу. Крупная группировка гитлеровцев, окруженная юго-восточнее столицы Германии, была полностью разгромлена.
Одновременно войска 4-й гвардейской танковой армии, поддерживаемые частью сил 13-й и 5-й гвардейской армий, закрыли все пути 12-й немецкой армии Венка, наносившей контрудар с запада. Если бы этим двум фашистским группировкам удалось прорваться к Берлину и соединиться с окруженным войсками 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов многотысячным гарнизоном гитлеровцев, тогда бои в столице Германии, очевидно, приняли бы затяжной характер.
Но все попытки противника деблокировать свою берлинскую группировку провалились. В тесном взаимодействии войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов полностью изолировали, а затем разгромили окруженного врага.
Войска 1-го Украинского фронта не только активно содействовали 1-му Белорусскому фронту в овладении Берлином, но совместно с нашим соседом решительно громили противника непосредственно в самой столице Германии и ее пригородах, вплоть до полной капитуляции оборонявшей ее вражеской группировки. И я, как член Военного совета 1-го Украинского фронта, горжусь тем, что наши войска совместно внесли достойный вклад в разгром немецко-фашистских войск как на подступах к Берлину, так и непосредственно в самом городе.
В ходе Берлинской операции войскам 1-го Украинского фронта пришлось решать сложные задачи на двух различных операционных направлениях. Сильное противодействие гитлеровцев мы встретили и на дрезденском направлении. 5-я гвардейская армия генерала А. С. Жадова, 52-я армия генерала К. А. Коротеева и получившая боевое крещение 2-я армия Войска Польского, возглавляемая генералом К. Сверчевским, с боями заняли города Ессен, Кирххайн, Фалькенберг, Мюльберг, Пульснитц. Они вышли на Эльбу северо-западнее Дрездена. Как я уже говорил выше, на этом водном рубеже, в районах Торгау, Риза и других населенных пунктов, войска 1-го Украинского фронта соединились с союзниками.
Бои повсеместно носили напряженный характер. Обреченный на гибель враг сопротивлялся с ожесточением.
Даже в апреле 1945 года наши боевые действия не состояли из одних побед. На дрезденском направлении противник преподнес нам особенно большую неприятность. Генерал-фельдмаршал Шернер нанес восточнее Баутцена сильный контрудар в северном направлении вдоль реки Шпрее. Это был излюбленный прием гитлеровцев: бить вдоль реки и отрезать переправившиеся части. Нащупав стык между 52-й армией и 2-й армией Войска Польского, противник силами двух пехотных дивизий при поддержке сотни танков протаранил на узком участке растянувшийся фронт нашего 48-го стрелкового корпуса и напал на тылы 2-й армии Войска Польского, продвинувшись вперед до 20 километров. Положение сложилось тревожное, связь фронта с командармом Каролем Сверчевским на некоторое время нарушилась.
На дрезденское направление немедленно выехали начальник штаба фронта генерал армии И. Е. Петров, начальник оперативного управления генерал-майор В. И. Костылев и я с группой офицеров политуправления фронта. Члены Военного совета догадывались о главном намерении противника — помочь окруженному в Берлине гарнизону.
Продвигаясь к Шпрембергу, гитлеровцы могли наращивать силы и развивать успех, так как группа армий «Центр» являлась одной из самых многочисленных, насчитывала около миллиона солдат и офицеров.
На помощь 2-й армии Войска Польского командующий фронтом бросил не только 52-ю армию, но и 5-ю гвардейскую. Он приказал Жадову немедленно направить в район прорыва высвободившиеся на Эльбе 34-й гвардейский стрелковый и 4-й гвардейский танковый корпуса.
Находясь в то время в 52-й армии, я связался с членом Военного совета 5-й гвардейской армии генералом А. М. Кривулиным и порекомендовал ему выехать в 34-ш гвардейский стрелковый корпус. Начальника политотдела этого объединения генерала Ф. А. Каткова направил в 4-й гвардейский танковый корпус. До сознания гвардейцев необходимо было довести, что перед ними стоит не только важная боевая, но и ответственная политическая задача — оказать интернациональную помощь братьям по классу, по совместной антифашистской борьбе.
В районе боевых действий я лично убедился в том, с каким умением и твердостью Кароль Сверчевский восстанавливал положение в подчиненных ему частях. Польского командарма мы встретили у моста, где образовалась пробка. Он распекал какого-то артиллериста, увозившего снаряды в тыл, куда якобы переместился его дивизион.
— Разворачивайтесь — и марш на передовую! — приказал генерал. Указав на видневшийся вдали населенный пункт, он добавил: — Я не помню, как точно называется эта немецкая деревня, но хорошо знаю, что на ее западной окраине находится батарея. Она ведет огонь по танкам врага. Отвезите боеприпасы туда. Понятно? Тогда марш-марш.
Поздоровавшись, генерал К. Сверчевский пригласил нас в свой штаб, чтобы там детально проинформировать о сложившейся обстановке. У него было усталое, озабоченное лица. Под глазами, красными от бессонницы, лежали темные тени. Он уже не говорил, а хрипел сорванным голосом.
Иван Ефимович Петров спросил Кароля, не простудился ли он, но командарм ответил, что простуда в данном случае ни при чем.
— Художественным чтением занимался, — мрачно пошутил он. — Много декламировал…
Кароль Сверчевский на минуту замолчал, а затем по привычке, как когда-то, сказал мне:
— Ты извини, комиссар, что вгорячах сказал солдату кое-что недозволенное. В критические минуты боя такое иногда случается.
По совместной предвоенной службе я знал, что у этого вспыльчивого, порой резковатого военачальника было доброе, отзывчивое сердце, ясный ум и высокие партийные качества. Мое мнение подтвердил и полковник Э. Ю. Пщулковский, возглавлявший политработу во 2-й армии. Ветеран Войска Польского, начавший воевать еще под Ленине, он рассказывал о трудностях и особенностях воспитательной работы среди личного состава. По сравнению с первыми регулярными формированиями, созданными на территории СССР, такими, например, как дивизия имени Костюшко, части 2-й армии Войска Польского имели менее обученный состав. Многие ее солдаты, призванные из недавно освобожденных районов, не были обстреляны, хотя и они горели ненавистью к немецко-фашистским захватчикам. Правда, костяк объединения составляли закаленные в борьбе с фашизмом партизаны из Армии Людовой.
Обсуждая вопросы совместной боевой деятельности, мы одновременно говорили о политработе, интернациональном воспитании советских и польских воинов. По просьбе командарма К. Сверчевского и политработника Э. Пщулковского политуправление фронта направило во 2-ю армию группу агитаторов, знавших польский язык. Они проводили среди польских воинов беседы о Советской стране, Вооруженных Силах СССР, освободительной миссии и боевой дружбе двух братских армий. Это поднимало боевой дух наших товарищей по оружию, укрепляло их уверенность в своих силах и возможностях.