Спросил: «Нужно еще показывать?»
Мертвая тишина раскололась аплодисментами. Петрович невольно поклонился.
Психологический рубикон был преодолен. Инструмент старого рабочего размножили и выдали стерженщикам. Норма 250 стержней в смену стала обычной. Лучшие делали по 300, а иногда и больше.
Одна проблема была решена, но возникла другая, более сложная. Выходившие из сборочного цеха танки сразу же передавали боевым экипажам. Они обкатывали машины на полигоне, грузили их на платформы и отправлялись на фронт. К осени 1942 года завод стал давать сверхплановые танки. Как дороги они были для фронта.
Летом 1941 года танки производили пять заводов, но четыре вскоре оказались в пределах досягаемости вражеской авиации и под угрозой захвата наземными войсками. До войны говорили, что целесообразнее перебазировать танковые заводы на Урал и в Сибирь. Не успели. Это был большой просчет, приведший к тяжелым последствиям.
Сверхплановые танки выручали. Но скоро у проходной завода стали скапливаться почти готовые машины. На катках не было только гусениц.
Завод в те дни с трудом выполнял основную программу: не хватало траков, тех звеньев, из которых собирают гусеницы. Литейный цех не справлялся с повышенным заданием. Все резервы были исчерпаны. Цех работал на пределе.
Траки отливали из стали с большим содержанием марганца. Не хватало и стали.
В самом начале войны траки на сормовский завод шли со Сталинградского тракторного. Но бои на Волге прервали связь с заводом. Тракторный в Сталинграде непрерывно бомбили, и он стал выполнять только ремонтные работы.
Сормовичами был предложен смелый выход из положения: откомандировать рабочую бригаду в Сталинград на тракторный. Там могут быть запасы траков.
Фронт получает новые «тридцатьчетверки».
Когда был еще жив старый сормовский рабочий Николай Гаврилович Курицын, удалось записать его рассказ об одной из таких командировок.
«В Сталинград мы вылетели на специальном самолете. К тому времени фашистов отогнали уже далеко и в городе было тихо. Нас предупредили, чтобы мы не очень-то расхаживали по улицам и цехам заводов. Всюду лежали неразорвавшиеся снаряды, бомбы, мины.
Мы обомлели, когда увидели мертвый город. Какие улицы, их не было в помине. Кругом руины. Разве могли мы у себя в Сормове представить войну во всей ее разрушительной силе? Человеческого воображения на это не хватило бы.
Тракторный завод тоже лежал в руинах. Станки искорежены, кругом переплетенная арматура. Тут же на территории завода братские могилы павших воинов. Помнится, мы шли по бетонному полу, покрытому слоем стреляных гильз. Кругом работали саперы. Работал и завод. Правда, над головами рабочих не было крыш, и в сильный дождь все жались к стенам, а станки укрывали брезентом.
Мы поставили в районе завода пять палаток и приступили к выполнению задания. На тракторном большого количества траков взять не могли — здесь налаживали свое производство. Все же тракторозаводцы поделились с нами.
Все последующие дни провели на местах боев. Там оказалось великое множество разбитой техники. Мы снимали с танков не только гусеницы, но и все исправные детали, свозили к волжским причалам и грузили на баржи. Для одного танка требовалось 150 траков.
Нам помогали сталинградцы и солдаты формировавшихся здесь частей.
Рассчитывали всю работу закончить недели за две, а пробыли в Сталинграде два месяца. Нашего запаса продовольствия, при скудном пайке, хватило на три недели. Рабочие тракторного завода поставили нас на свое довольствие.
Всяческая связь с Сормовом была прервана. Мы не знали, что делается на заводе, не слышали городских новостей. Но мы видели работающий в руинах Сталинград и знали, что делается на фронтах. Враг сопротивлялся, но его били и били крепко. Тут уж мы не сомневались, что без наших „тридцатьчетверок“ не обошлось. Баржу за баржой с танковыми деталями мы отправляли в Горький.
Позже мы узнали, что на заводе наши траки тут же шли в дело».
И если в октябре 1941 года сормовские «тридцатьчетверки» шли на выручку Москве, то теперь спешили на Курскую дугу. На многих танках были сталинградские гусеницы.
В годы войны на «Красном Сормове» побывал писатель Алексей Николаевич Толстой. Он ходил по цехам, знакомился с рабочими, осматривал танки…
Особенно его интересовали молодые сормовичи, занявшие рабочие места отцов и братьев, ушедших на фронт. Одному из них он посвятил вот такие строки: