— Да, — тихо выговорила Ингитора, не поднимая глаз. Что еще могла она ответить? — И ты отдашь свою руку тому, кто клянется сделать это?
— Да.
— Подойди сюда, Оттар, и подай руку твоей невесте.
Оттар подошел и взял Ингитору за руку.
— Я дарю тебе это кольцо, — сказал он и надел ей на палец серебряный перстень. Ингитора бегло глянула на него. Вместо камешка перстень был украшен серебряным кругом, а на его поверхности аккуратными капельками серебра было выложено колесо с восемью спицами — солнечный знак. Витины так не умеют. Видно, колечко было выковано где-то далеко, может быть даже у говорлинов.
— При всех честных свободных людях, присутствующих здесь, я объявляю о сговоре моей дочери Ингиторы с Оттаром Три Меча сыном Скъяльга! — провозгласила Торбьёрг. — Мы справим свадьбу через месяц.
— А я клянусь своим мечом, ни разу не подводившим меня в битвах, и Отцом Побед Одином, что отомщу за смерть Скельвира хельда, как отомстил бы сын! — вслед за ней сказал Оттар, все еще держа Ингитору за руку. — И пусть все в этой палате будут свидетелями наших клятв.
Одна из женщин подала Ингиторе большой рог с медом. Совсем недавно отец, живой и веселый, поднимал этот рог на пирах в этой самой гриднице, провозглашая славу Одину, Тору и Фрейру. Был бы он жив, не таким бы вышел сговор его дочери. Ингитора коснулась губами края рога и передала его Оттару. Оттар взял рог, накрыв ее руки своими ладонями, и отпил большой глоток.
— Не надо быть такой грустной, флинна! — тихо сказал он ей. — Может быть, мы и поладим с тобой. Это будет зависеть от тебя.
Ингитора ничего не ответила. Эти слова не убедили ее. Едва ли они с Оттаром сумеют поладить.
Торбьёрг подошла к ним, усадила Ингитору на скамью и заплела ей тонкую косичку с правой стороны лица. Теперь каждый, кто увидит ее, будет знать — это невеста.
Остаток пира Ингитора просидела рядом с Оттаром. Поминальный пир перешел в сговор, люди стряхнули печаль. Мужчины повеселели, видя, что дело налажено, что хёльд их будет с честью отомщен, а место его занял достойный человек. Оттара уважали в дружине, его никому не стыдно было назвать своим предводителем. Снова поднялись рога и кубки в честь Скельвира и Оттара, зазвучали песни.
Так усадьба Льюнгвэлир простилась со Скельвиром хельдом.
Через несколько дней рабы, пасшие скот на дальнихсклонах, прибежали утром в усадьбу с вытаращенными глазами.
— Хозяйка! Флинна! Оттар! — кричали они. — Мы слышали! Слышали!
Хирдманы, женщины, челядь бросили все свои дела и высыпали изо всех домов на двор усадьбы. На крыльце хозяйского дома показалась Торбьёрг-хозяйка, за ней вышла Ингитора. Из дружинного дома вышел Оттар.
— Что вы кричите? — строго спросила Торбьёрг. — Наш скот цел?
— Цел, госпожа, до последнего козленка! — Рабулад низко поклонился хозяйке, успокаивающе помахивая руками. — Все цело! Мы хотим рассказать о другом! Нынешней ночью мы слышали, что внутри кургана хельда раздается песня!
Люди во дворе ахнули и загомонили.
— Какая песня? — Торбьёрг нахмурилась. — Ты не слишком ли много пива выпил?
— Клянусь богиней Дану, я не пил ничего, кроме воды! — Раб сотворил знак своих далеких богов и опять поклонился. — Со мной слышали и Финн, и другие! Из кургана хельда доносился звон оружия и веселая песня! Мы слышали голос хельда! Он сам веселится и поет в своем кургане!
— Ничего в этом нет удивительного! — Оттар прошел через толпу от дружинного дома и поднялся на крыльцо. — Скельвир хёльд знает, что дочь его обручена и что скоро его смерть будет достойно отомщена. Поэтому он и радуется. И я не вижу причин, почему бы нам не порадоваться тоже!
Улыбнувшись, Оттар обнял Ингитору за плечи. Люди вокруг облегченно вздохнули — это объяснение всем понравилось. Торбьёрг-хозяйка улыбнулась. Ингитора отвернулась от Оттара и ждала, когда он ее отпустит. Как ни убеждала она себя все эти дни, что все сложилось наилучшим образом и отец ее радуется, даже песни в кургане не примирили ее с мыслью о свадьбе с Оттаром. Месть за отца была для нее одним делом, а свадьба с Оттаром — совсем другим. В ее сознании они не вязались, и приготовления к свадьбе казались нелепостью. О Торварде конунге она думала в эти дни гораздо больше, чем об Оттаре, а при мысли о хирдмане вздрагивала.
Люди разошлись опять по делам, а Ингитора вышла из усадьбы и направилась к дальним холмам. Там, за капищем, которое устроил еще прадед Скельвира, тянулись длинной цепочкой курганы, скрывшие предков Ингиторы. Но их было меньше, чем славных имен в роду Ингвингов. Многие из ее предков погибли в чужих землях, а в родном фьорде их память хранили поминальные камни. Неровным темным рядом они стояли над обрывом берега, так чтобы их было видно с моря, как неизменная стража. Ингитора знала надписи на память даже тогда, когда еще не умела читать руны. Она была совсем маленькой, когда отец водил ее к поминальным камням, показывал резных зверей и драконов и рассказывал, о ком здесь написано. «Рагна и Андсвар поставили этот камень по сыну своему Ингьяльду. Он погиб в стране уладов». «По Ингимунду, брату своему, поставил этот камень Бергтор сын Скельвира». «Асмунд и Ингрида поставили этот камень, ярко окрашенный, по отцу своему Ингимару. Он собирал дань с таннов и был там убит». Ингитора вспоминала те давние прогулки, и слезы горячо наворачивались ей на глаза. Как хорошо было Ингриде — у нее был брат, прошедший землю таннов огнем и мечом, и ради мести ей не пришлось выходить замуж.