Солнце миновало уже четверть послеполуденного пути, когда Торвард снова попросил Регинлейв подняться и посмотреть, туда ли они идут.
— Я не удивлюсь, если нет! — хмуро ответила валькирия.
Поднявшись повыше, она увидела курган Торбранда на том же расстоянии и снова в стороне от их пути. В досаде она даже помедлила немного в воздухе, прежде чем вернуться к Торварду. Сколько времени они шли напрасно!
А Дагейда, из густых можжевеловых зарослей наблюдая полет валькирии, тихо засмеялась и бросила в Жадного синей можжевеловой ягодой. Через все разделяющее их пространство она чувствовала гнев и досаду валькирии и забавлялась всей душой.
— Она опять перебила нам дорогу! — сердито сказала Регинлейв. Валькирия спустилась так, чтобы можно было разговаривать, но не вставала на землю, а парила на высоте в два-три человеческих роста. — Я не пойду, я полечу над тобой. Если ты опять собьешься, я сразу увижу это!
— Что же ты раньше не додумалась! — не сдержавшись, воскликнул Торвард. Регинлейв обиженно дернула плечом и мгновенно взвилась вверх.
А Дагейда нахмурилась. Закусив губу, она нервно теребила в пальцах шерсть на загривке Жадного. Потом лицо ее прояснилось, она взобралась на ближайший коричневый валун, закрыла глаза и зашептала.
К закату солнца Регинлейв была совершенно выведена из себя.
— Так нельзя больше! — яростно кричала она, ударяя крепким кулачком в свой сияющий щит. — Эта мерзкая ведьма отвела глаза даже мне! Твой несчастный курган опять не прямо, а сбоку! Он как будто перебегает с места на место! Я каждый раз вижу его в другой стороне! Мы четыре раза повернули! И он опять, опять сбоку! И все так же далеко! За весь день мы не приблизились ни на локоть!
Торвард сидел прямо на земле, привалившись спиной к стволу ели. Прохладный мох казался ему удобнее и мягче наилучшей подушки из куриных перьев на почетном сиденье конунга. Ноги его почти онемели от долгой ходьбы, и чувствительности в них сохранилось ровно настолько, чтобы ощущать промозглую болотную сырость. Невидимые троллиные лапы так измучили его, что он уже не мог испытывать ни гнева, ни досады. Он думал и раньше, что путь к отцовскому кургану окажется трудным, но не такого он ждал. Самое неприятное — когда толком не можешь понять, что же мешает тебе дойти до цели. От этого отказывают ноги и опускаются руки.
— Иди сюда! — вяло позвал он в ответ на горячую речь Регинлейв. — Отдохни.
— Сам отдыхай! — яростно откликнулась валькирия и ловко подхватила со мха свое копье. — А я так больше не могу! Я найду ее, эту мерзкую болотную негодяйку, эту желтоглазую жабу! Я ее по мелким косточкам размету! Да возьмут ее тролли!
И прежде чем Торвард сообразил и сумел ответить, Регинлейв черной звездой взвилась под самый небесный свод и устремилась на север.
Дагейда сидела под тем же можжевеловым кустом, когда над ней пронеслась пылающая яростью валькирия. В полете она осыпала лес маленькими короткими молниями, вспышками белого света озаряя заросли. Тролли и болотники кидались в ужасе под камни, лягушки, ежи, зайцы и змеи спасались кто где мог. Маленькая ведьма тихо хихикала, закрывая рот кулачком. Регинлейв скрылась за вершинами елей, а Дагейда проворно выползла из-под куста и вскарабкалась на камень.
— Сиди тихо, Жадный! — посмеиваясь, сказала она волку. — Она ищет меня — сейчас она меня найдет!
С высоты оглядывая лес, Регинлейв увидела маленькую серую фигурку с рыжими, как опавшая хвоя, волосами, стоявшую на округлом буром камне. Она казалась родившейся из этого камня — так схожи были с ней выступы скал, мох, можжевеловые кусты, рыжие полоски болотной руды в земляных обрывах.
— Вот где ты! — сердито крикнула Регинлейв. Устремившись туда, она успела заметить, как фигурка соскочила с камня и метнулась в можжевеловые заросли. Не долго думая, Регинлейв еще в воздухе взмахнула мечом — заросли вспыхнули и мгновенно превратились в куст рыжего пламени. А маленькая серая фигурка уже призывно махала руками на вершине другой скалы, повыше.
— Я здесь! — кричала она. — Иди сюда!
Регинлейв опустилась на землю и спрятала меч. Ей вдруг показалось недостойным гоняться за ведьмой, как кошке за мышью, и понапрасну тратить небесный огонь. В такой битве для валькирии немного чести.
Видя, что она угомонилась, Дагейда спрыгнула со скалы и подошла поближе. Регинлейв рассматривала ее с презрительным, отчасти брезгливым любопытством. Худенькая, бледная ведьма казалась ей жалкой, да и в самом деле Дагейда была слишком невзрачной рядом со статной, румяной, полной сил и величия валькирией. Лицом к лицу здесь стояли два мира — Широко-Синее Высокое Небо с его громами и небесным огнем и Средний Мир с его болотами, скалами и лесами, обиталищем разной нечисти и нежити.
— Незачем было так шуметь и сверкать! — насмешливо, ехидно сказала Дагейда. Ее бледное лицо немного оживилось, глаза тускло засияли, как зеленые крылышки светлячков в теплую летнюю пору. Она забавлялась от души. — Если я вам нужна, могли бы позвать повежливее — я бы и сама пришла!
— Нам нужна вовсе не ты! — надменно ответила Регинлейв. — Без тебя мы прекрасно обойдемся. Нам нужна дорога к кургану. И если ты будешь нам мешать, то я сожгу все твое болото!
— Дорога? — Дагейда вытаращила глаза, как в несказанном удивлении, даже по-детски округлила рот. — Какая дорога? Здесь нет никаких дорог. Вот уже тридцать лет тут нет никаких дорог. Я вырастила здесь ели и можжевельник, чтобы было не слишком пусто и скучно. Найдутся здесь и курганы. И даже курганы славных и очень именитых людей! Но никаких дорог тут нет!
У Регинлейв едва хватило самообладания дослушать до конца эту нахальную и издевательскую речь. Ее отчаянно раздражала необходимость стоять в темном лесу рядом с ведьмой и вести с ней какие-то переговоры. Она охотно испепелила бы Дагейду на этом самом месте, если бы была уверена, что с ее смертью разрушатся все ее чары и мороки. Но ведь бывает и так, что со смертью создавшего их чары приобретают вечность и крепость камня.
— Не притворяйся! — крикнула валькирия. — Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь! Ты не мешала бы нам, если бы не знала! Ты уже три дня отводишь нам глаза и заставляешь идти в другую сторону! Торвард не хочет твоей смерти — он не может забыть, что вам дала жизнь одна и та же женщина. Иначе я давно превратила бы в пепел твои лягушачьи кости, как вон те кусты!