— А вы знаете, каково это?! Вы намереваетесь что-то сделать… а тут… — он задохнулся, — а тут жизнь берет свое!
— Да, — согласился Леггер. — Мне это знакомо.
«Но, черт возьми, это же неправда, — подумал он секундой позже. — Я сроду не собирался что-либо свершать».
Тоннель сузился. Если бы сейчас Леггер расставил руки, то наверняка бы уперся в холодные стены. Свет впереди был уже еле различим. А что, если факелы погаснут?
Но свет стал ярче. Им наконец-то удалось нагнать отправившихся на охоту. Остки стояли, опираясь на свои копья, внимательно вглядываясь в открытое пространство впереди, в огромную пустоту, подобную интерьеру неосвещенного собора.
— Что происходит? — полюбопытствовал Леггер.
Несколько остков сразу же зашикали на него. Профессор, схватив его за рукав, потащил обратно в тоннель.
— Свиньи, — прошептал коротышка. — Тут их целые стада… Потомки подопытных животных из бывшего университета. Биологические лаборатории располагались под землей на территории университетского городка. А когда ударил Страх, должно быть, кто-то открыл клетки. Ну, они и научились кормиться мхом, лишаями да прочей гадостью, что растет на стенах.
Леггер наблюдал, как Берк выдвинулся вперед группы и тихонько помахал зажженным факелом на краю черного пространства, словно сигналя кому-то. Свет слабо высветил невероятный клубок труб в вышине немыслимой пустоты.
«Интересно, а на какой глубине мы сейчас находимся?» — полюбопытствовал про себя Леггер.
— По правде говоря, — продолжал профессор, — канализационная свинья — отнюдь не порождение наших дней. Еще в 1851 году Генри Мэйхью документально зафиксировал существование в лондонских клоаках буйной свиноматки с потомством, обращавших в бегство всякого, кто к ним пытался приблизиться. Быть может, кровь тех древних страшилищ бежит вот в этих продуктах совокупления, обитающих в грязи знаменитого трансатлантического болота.
В темноте просияла точка света, закачавшаяся из стороны в сторону. Остки быстренько собрались вокруг Берка. Он протянул факел одному и них, после чего подобрал копье с влажного пол тоннеля. Чуть ли не на цыпочках охотники стал продвигаться вперед.
— А на кой им они?
— Ха! Это все великий план Берка. Он, видите ли, хочет стать мясным бароном Южной Калифорнии. Он заставляет нас обшаривать город в поисках старых холодильников, чтобы мы их чинили, а потом набивали еще тепленькой свининой. Когда ему удастся заморозить таким образом тонны две, он планирует связаться со СКРАПом и заключить с этой организацией договор на поставку продовольствия. Но не думаю, чтобы у него что-нибудь из этой затеи вышло.
Они вышли из тоннеля и последовали за охотниками, держась от них на некотором отдалении. Свет, приближавшийся с противоположной стороны, уже бросал рваные блики на их лица и оружие.
Когда обе группы приблизились друг к другу настолько, что Леггер уже мог различать лица противоположного отряда, тишину нарушило какое-то тягучее бормотание. Через мгновение оно стало громче, переросло в фырканье и раздробилось на хор вывизгов и похрюкиваний. Нечто зашевелилось между двух групп охотников, поднимаясь с чавкающего грязного пола.
Внезапно один из остков поджег пучок сухой травы и бросил его вперед. Вспыхнувшая трава завертелась во влажном воздухе, разбрызгивая шипящие искры, после чего упала в самую гущу визжавших грязно-белых тел.
Свиньи, трубчатые демоны с обезумевшими от ужаса глазами бросились во все стороны, давя друг дружку, брызжа пеной и вгрызаясь клыками в преграды, которые встретили их рыла. Одна из свиней бросилась на противоположную цепь охотников. Остки в каком-то спазматическом азарте стали метать в нее копья. Одно острие вонзилось в шею твари, древко оружия треснуло в руках остка. Свинья завертелась волчком, затем ткнулась рылом в грязь, и на обломок копья, булькая, хлынула дымящаяся кровь. Еще одна свинья прорвала заслон и, получив колотую рану, обнажившую мускулы и сухожилия на ее спине, растворилась во мраке, сгущавшемся за спинами охотников. Оба отряда бросились колоть и рубить перепуганных животных, искалечив и умертвив их большую часть. Забрызганные кровью остки кромсали трепещущую плоть до тех пор, пока она не становились недвижимой; свиные внутренности вываливались, распространяя тошнотворный запах испражнений. Один из остков заорал, вцепившись ногтями в мертвую свиную голову, сомкнувшую клыки у него на ноге.