И тут налетел жуткий ветер, небо потемнело, и Анька, подхватив на руки прелестное дитя, побежала с лужайки. Я осталась, потому что туда, куда так быстро рванула моя подруга, мне было никак нельзя. Я знала это и поделать с этим ничего не могла.
Проснулась я в раю. По квартире разносился, обволакивая и маня, запах прекрасного, сваренного, а не растворимого кофе… Боже мой, где я? Неужели в моей холостяцкой квартире появился некто, спешащий проявить заботу обо мне? Я сладко потянулась. Вставать и хотелось, и не хотелось. За окном моросил расслабляющий дождь, одеяло было теплое, телевизор, поставленный со вчерашнего вечера на будильник, мирно болтал в углу.
Но запах кофе… От этого запаха щекотало под ложечкой.
Этот запах манил, притягивал, звал. Я чувствовала себя ребенком, которого тянет за собой флейта крысолова из Гаммельна. Дверь в комнату приоткрылась.
Мой «крысолов» заглянул осторожно, но с немеркнущей надеждой поймать мой проснувшийся взгляд.
Я решила его не мучить.
— Доброе утро, — обрадовался Игорь, — Я сварил кофе и сделал тосты.
— Спасибо, — улыбнулась я. — Стоит оставить тебя здесь на более долгий срок.
— Я бы с радостью, — кивнул он, — совсем не хочется домой…
Я прекрасно его понимала. Дом Волошиных сейчас оглушал безжизненной пустотой. А человеку нельзя все время испытывать боль.
— Ты скоро встанешь? Или тебе принести кофе сюда? — Игорь был готов на все. Лишь бы я разрешила ему остаться еще на некоторое время…
Конечно, я ничего не имею против. Анька была бы мне благодарна.
Все равно ведь нам надо работать вместе…
— Я встану, — вздохнула я. — Ненавижу пить кофе в постели. В этом есть нечто противное природе. Представляешь, каково это — неумытой и непричесанной леди потреблять сей божественный напиток?
Он радостно кивнул. Я жестом приказала моему вассалу испариться на момент облачения в королевские одежды. Он исчез, осторожно прикрыв за собой дверь. Я спустила ноги, постаравшись попасть в тапочки. И остолбенела… На полу, разбросанные по ковру, валялись мои кубики!
Я прекрасно помнила вчерашний вечер. И была готова отдать руку на отсечение, что я не брала в нее костей! Тогда кто? Кто играл в Танины игрушки? Неужели…
— Игорь! — закричала я. Он влетел в комнату. Наверное, в моем голосе явно прозвучал страх, поскольку его лицо было отражением моего настроения.
— Ты не заходил вчера в комнату?
Он обиделся.
— Нет, — покачал он головой.
— Тогда откуда это? — простонала я, указывая на кубики.
Он посмотрел вслед моему жесту. Пожал плечами.
— Ну, кубики валяются… А что?
— Это не кубики, — объяснила я, — это магические кости. И они не должны вот так валяться!
— А как же они должны валяться?
Нет, он не въезжал в ситуацию. А объяснять ему что-либо я не хотела. Я подошла к кубикам и взглянула на открывшиеся цифры.
— «30+ 16+ 11», — прочла я вслух и задумчиво посмотрела в окно. Игорь терпеливо ждал пояснений. Поняв, что я сама не заговорю, осторожно спросил:
— Ну, и что?
— «Ждите незваных гостей. Неплохо бы им знать: гость хорош тогда, когда вовремя приходит и не забывает вовремя уйти», — продекламировала я.
Он продолжал непонимающе молчать, хлопая ресницами. Мне стало его жалко. Наверное, для непосвященных мои речи напоминают филькину грамоту. Неясно и непонятно. В размытых очертаниях трудно уловить абрис идеи. Но не пускаться же в пространственные рассуждения о сути гадания на магических костях?
— Ладно, — вздохнула я, — пойдем распивать твой кофе. Вдруг это поможет мыслительному процессу.
По причине пробуждения мыслительных процессов кофе мы пили молча. Я пыталась понять, каких «гостей» пророчили мне ставшие самостоятельными косточки. Или? Догадка потрясла меня своей невероятностью. Я присвистнула. Игорь посмотрел на меня с плохо скрываемой надеждой, что наша игра в молчанку закончится. Но я только взглянула на него мечтательным взором отрешенного пиита и продолжила разговор с собой.
Да уж, старикан Зигмунд запрыгал бы на одной ноге от восторга!
Вот она я — живое подтверждение его великих идей о том, что человек проживает в снах вторую жизнь…
Жаль, что он не дожил до этого светлого момента! Ежели моя ночная посетительница имела в виду свои приходы, это одно.
Слишком просто, Таня! Нет. Анька намекала на другое…
«Ждите незваных гостей…» Анька, даже в амплуа призрака, не могла называться незваной… Кто-то другой собирался заявиться, забыв о том, что может стать «хуже татарина»… Значит, это предупреждение?
Или… Я подскочила. Бедный Игорь от неожиданности чуть не пролил на себя кофе.
— Что с тобой?
— Потом, — нетерпеливо махнула я рукой. — Допивай быстрее. Надо бежать.
— Куда? — рискнул поинтересоваться Игорь.
— К тете Шуре, — сообщила я, напяливая свитер. — И как можно быстрее!
До волошинского дома мы добрались довольно быстро, благодаря моей славной машине, способной развивать аэродинамическую скорость.
Игорь до последнего сопротивлялся, пытаясь объяснить мне, что тетя Шура — страшнейшее чудовище, которого он боится больше, чем привидений.
Наверное, мне пришлось бы долго тащить несчастного за руку почти волоком по лестнице, но около скамейки, на которой задумчиво восседала вполне симпатичная и смирная на вид женщина, мой спутник затрясся и задергался, из чего я заключила: дама приятная во всех отношениях — и есть та самая особа, которую так боится Игорь. Сам Игорь вдруг вспомнил, что срочно нуждается в «хлебе насущном», и исчез в булочной раньше, чем я успела проявить бульдожью хватку. Мне оставалось только проводить его удаляющуюся фигуру недоуменным взглядом. Бросить меня одну в такую трудную минуту! Ну и ладно. Отступать некуда. «За нами — Москва!»
Поэтому я изобразила на лице самую обаятельную улыбку и приблизилась к тете Шуре.
Та смерила меня оценивающим взглядом.
— Доброе утро, — рискнула обратиться я к ней. Она благосклонно кивнула в ответ. Боже мой, как же круто у нее это получилось! Будь моя воля, я отправила бы к ней на обучение королеву Елизавету, короля Олафа, а уж про наших ныне здравствующих членов императорской фамилии и говорить не стоит.
Столько в ее жесте было величественности! Столько царственной грации!
Я почувствовала себя фрейлиной на балу у императора. В горле мгновенно пересохло, и я забыла, с чего я, собственно, намеревалась начать нашу беседу.
— Меня зовут Таня, — наконец представилась я, — и я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Анны Волошиной.
— Вы из прокуратуры? — поинтересовалась тетя Шура. Я догадалась, что с представителями прокуратуры тетя Шура разговаривать не хочет. Это показалось мне нормальным. Может, у бедной женщины сложные воспоминания молодости связаны с достославными «прокураторами». Признаюсь, не все они отличаются доброжелательностью и кротким нравом моего друга Мельникова. Есть и нерадивые, нечестные, а порою и вообще полные поганцы…
— Нет, — поспешила я отмежеваться от этого органа власти, — я — частный детектив.
Наверное, частного детектива тетя Шура видела первый раз в жизни. Она с величайшим вниманием изучила мою лицензию, даже очки надела, потом взглянула на меня и, наконец поверив, что означенная лицензия принадлежит именно мне, кивнула:
— Что ж, пойдемте…
С этими словами добрейшая леди по-мужски крякнула, поднялась со скамейки и прошествовала в подъезд. Мы поднялись на лифте до девятого этажа, где тетя Шура, бормоча, что ей не повезло как с этажом, так и с соседями, немного повозилась с ключами. И вот мы оказались в ее квартирке.
Для элитного дома квартирка тети Шуры выглядела слишком странно. На комоде стояли непонятно как сохранившиеся слоники. Сама комната являла собой реликтовый образец, бережно сохранивший атмосферу шестидесятых годов. На стене висела тогдашняя фотография самой хозяйки, довольно миловидной в ту пору особы. Я не преминула выразить восхищение ее красотой. Этим мне удалось окончательно растопить сердце тети Шуры. Она улыбнулась одними губами и кивнула. В комнате было очень тепло и уютно. Я почувствовала себя в гостях у собственной бабушки. Не хватало только пирожков с капустой и домашнего вина…