«В тот же, в котором учились наши родители?»
«Ага. Только я Хосе ничего говорить про тебя не буду. Скажу, что поехала заселяться в общежитие».
«Спасибо. Думаешь, он ничего не заподозрит? Например, и мое отсутствие тоже?»
«Теперь о тебе в нашей семье не говорят. Я рассказала все маме. Прости.»
«Ничего.»
На этом наш разговор был закончен. Я закрыла глаза, уже прощаясь с домом. Не заметив как, я уснула.
Глава 11
Утро выдалось сумбурным. Отец, который с утра первым вошел в мою комнату, заметив уже подготовленные чемоданы, тепло улыбнулся и сказал, что проводит меня к аэропорту. Обида, которая сидела внутри меня на этого мужчину на короткий миг куда-то улетучилась, и я вскочила с кровати и крепко обняла его. Точно так же, как я всегда обнимала его раньше.
Отец, словно истосковавшийся по своей дочке, заключил меня в кольце своих рук, целуя в макушку. Он был высоким мужчиной — под метр восемьдесят. Когда его волосы еще не поросли сединой, он обладал великолепной черной копной волос, которые, намокнув, завивались маленькими рогаликами, обрамляя его лоб. Сейчас они стали жесткими, придавали возраста отцу, но при всем при том, он не потерял своей привлекательности.
— Я люблю тебя, папа, — прошептала я ему в грудь, даже не рассчитывая на то, что он услышит. Но папа услышал и ещё крепче сжал меня в своих объятиях.
— Детка, и я тебя очень люблю. Прости, что все так выходит.
— Иногда нужно чем-то жертвовать ради достижения определенных целей, да? — В голове снова всплывали картинки наших ссор из-за свадьбы и его причастности к наркотикам.
— Иногда тебе просто не оставляют выбора. Ты можешь сразу согласиться и отдать то, что они требуют, или ты начнешь бороться, но по итогу проиграешь. И тогда ставки вырастут, проценты поднимутся и тебе нужно будет отдать не только первоначальный взнос, но ещё и проценты.
— Кто тебя за язык дернул, папа? Ты знал, кто такой Ромеро и его сыновья, но ты все равно ляпнул про меня.
— Я сам не знаю. — Он расцепил свои руки и отпустил меня. — Мне очень жаль, правда. — Его глаза были полны печали, и я поверила ему. Не потому что он смотрел на меня так, как кот в сапогах смотрел на Шрека. Нет. Просто в его голосе было что-то, что заставило меня поверить. Я слышала, как надломился его голос и перешел почти на шепот. Так происходит, когда человек не справляется со своими эмоциями. — Мне жаль, что я подставил тебя под удар. Но тогда я думал, что ты влюблена в Стефано, а он оказался просто одним из многих твоих любимых голливудских актеров.
— Я никогда никого не любила в том смысле, о котором ты сейчас говоришь. По большей части потому что я не видела у вас с мамой такой любви. Но я могу любить по-другому. — Я подняла свои карие глаза на него и уставилась в его голубые, словно небо, глаза. Я первые говорила ему причину своей закрытости. Я вообще была впервые настолько откровенна с кем-то из родителей. — Я могу стать настоящим другом, потому что рядом со мной есть друзья. Я могу полюбить кого-то, как брата, потому что за неимением кровного родственника, я все же обрела в свое время такого человека. Я даже знаю, что такое любовь к ребенку, потому что это вы мне показывали. Любовь многогранна.
— Ты права, дочка. Я слышал, как ты разговаривала со Стефано, и я уверен, что ты решила найти другой выход из этой ситуации. Ты — сильная девочка.
— У меня твои и мамины гены. И это лучшее, что случилось со мной.
— Ошибаешься, — он улыбнулся и заправил пряди волос за уши, — это ты — лучшее, что случилось в нашей с мамой жизни. — Он поцеловал меня в лоб. — Собирайся. Машина Россини уже у ворот.
Я кивнула и поспешила позвонить подруге, параллельно натягивая на себя спортивные шорты и майку. Она взяла трубку с третьего раза, когда я уже чистила зубы.
— До тебя, как до белого дома, — ворчала я, пока пыталась заделать высокий хвост. — Я выезжаю, встретимся в «Линате»?
— Да. Хорошо. Я тоже выезжаю. — На той стороне послышались посторонние звуки, и голос подруги принял неприятные нотки. — Я же сказала, что еду в Нью-Йорк. Одна. — Рычала девушка, а ответом ей было такое же рычание грубым гортанным голосом. Этот голос я узнала — Хосе. Они снова ссорились. — Отдай.
— Кто у тебя там? Андреа? — Его голос стал громче, и я в испуге затаила дыхание. Он отобрал у нее телефон.
— Ты чокнутый! — Крикнула Моника, и я снова услышала шорохи.
— Андреа? Ты здесь? — Я молчала. В горле словно стоял ком, и я попросту не могла вымолвить ни слова. — Андреа, я знаю, что ты нас слышишь. Ответь!
Мужчина был на взводе.
Черт бы тебя побрал, Хосе!
Я закусила нижнюю губу и все же подала голос. Он прозвучал так, словно это был писк мыши.
— Я здесь.
— Куда ты уезжаешь? — Его грубость выбила меня из равновесия. Сколько я себя помнила, мужчина всегда был со мной обходительным. Да, он мог повысить голос, но даже тогда, когда мы ссорились, я всегда видела и слышала теплоту, а сейчас только холодная сталь.
— С чего ты решил, что я уезжаю? — в такой же интонации спросила я. Хосе усмехнулся и, по всей видимости, чертыхнулся.
— Ты считаешь меня за дурака? Моника ни за что бы не уехала, пока ты бы покинула бы город. Точно так же, как и я. — Последнее предложение он добавил с горечью. Даже я ощутила этот неприятный осадок. Они были привязаны ко мне.
— А ты считаешь нормальным было так себя вести? — Накинулась, словно коршун я на мужчину. — Ты сам все испортил. И нет! Я никуда не уезжаю!
— Точно?
Если словно было нужно убедиться в своей правоте. И я его понимала. Он запутался. Потерял разницу между любовью и привязанностью и только таким методом я могла бы доказать ему, что я для Хосе — не больше чем сестра. Мое сердце было каменным, и вряд ли кто сможет найти там что-то живое.
Да, как многие девушки, я могла обратить внимание на внешность или какой-то шарм мужчины. Как, например, это случилось со Стефано. Я с самого начала видела в нем только обложку, только фантик. И развернув обертку от конфеты, я не увидела ничего стоящего. Я не теряла голову от чувств, как это делала моя подруга и другие знакомые девочки. Я была обычной, как и они. Просто не видела смысла в том, чтобы тратить свои эмоции на это.
И вот сейчас, чувствуя тяжесть своего ответа. Словно Фемида на весах я пыталась сделать справедливый выбор и не нашла ничего лучше, чем соврать ему. Ложь — грех, но этот грех во благо.
— Точно. — Я постаралась уверенным тоном ответить ему. — А теперь дай трубку Мон-Мон, я хочу с ней поговорить.
Ничего не говоря, он передал трубку подруги, и она только прошептала мне «Линате» и отключила вызов.
Мама стояла в холле дома. Ее руки были сцеплены в замок и сложены за спиной — она так всегда делала, когда её что-то беспокоило. Это как самозащита. Привычка, полученная еще до замужества. И такую привычку переняла я от нее, а она, в свою очередь, от своей покойной матери. Бабушка Роуз была железной женщиной. Эдакая Маргарет Тэтчер только родом из Рима.
Когда я подошла к ней, женщина крепко меня обняла, зарываясь в волосы. Я никогда бы не подумала, что мне придется так спешно уезжать из родительского дома. Правда, зная горячи и неуравновешенный характер друга, я понимала, что если сейчас не сяду в самолет, то возможно он получит пулю в лоб. Я хотела, чтобы все жили счастливо. Но уезжая сейчас, я не могла с легкостью отпустить всю ситуацию. Я знала, на свадьбе со Стефано будет семья Хосе, и, возможно, будет он сам, и мне было очень страшно за то, что может произойти на этом торжестве.
— Детка, позвони, как будешь в пентхаусе, хорошо?
— Мам, я сказала Хосе, что не уезжаю. Поддержите эту историю как можно дольше. Я ему не доверяю. — Женщина коротко кивнула и поцеловала меня в висок. — Я люблю тебя.
— И я тебя. — Тихо ответила она.
Папа положил мои вещи в багажник авто, и мама, все еще державшая меня до этого момента в объятиях, нехотя отпустила. Она смерила отца ледяным взглядом, и это словно спустило меня с небес на землю. Все так же, как и несколько часов ранее. Они не любили друг друга и никогда уже не полюбят. Папа ответил ей таким же ледяным и пустым взглядом, коротко кивнул и открыл для меня дверь машины. Следом сел сам, и наш семиместный седан отправился к аэропорту.