Палатка на Дорогомиловском рынке приносила кооперативу весьма существенный доход, хотя торговали в ней только мороженым. Продавец приготовился отпустить очередную порцию, но подсознательно понял, что подошедшие к палатке парни — вовсе не за мороженым. «Клиентов» оказалось трое. Все одеты по одинаковой моде — кожаные куртки, спортивные штаны и кроссовки.
Один из них наклонился к окошку, через которое продавец принимал деньги:
— Эй, выйди, разговор есть!
Продавец почувствовал беспокойство. Тревога и ощущение близкой опасности заполнили сознание, словно он увидел перед собой несколько ядовитых змей, изготовившихся к нападению. Хотя возле палатки стояли самые обычные парни спортивного вида, но с манерами хозяев жизни и рынка в том числе. Голос говорившего, судя по всему, главного в этой тройке, наполнился угрозой:
— Я не понял, ты меня слышишь?! А?!
Продавец решил немного потянуть время, хотя в глубине души вполне отчетливо понимал, что подобные уловки в данной ситуации не помогут. Парни наверняка уже не раз сталкивались с подобной формой защиты. И не только такой формой. Один из них обошел палатку сбоку и резким, выдающим большую силу движением открыл дверь. Защелка, на которую продавец закрыл вход в палатку, просто не смогла сдержать яростный напор грубой силы и, жалобно звякнув, выскочила из замка. Дверь распахнулась. Парень в коричневой кожаной куртке недобрым взглядом сверлил продавца. Губы скривились в презрительной наглой усмешке. Он неторопливо произнес:
— Эй, клоун, ты что, не слышал, что тебе сказали? Сюда иди быстро!
Продавец произнес вертевшиеся на языке слова, хотя прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации они ему мало помогут. Точнее, не помогут совсем:
— А зачем?
Парень, который открыл дверь вместе с защелкой, опять заулыбался. И неожиданно нахмурился:
— Ты что, клоун? Решил с нами поспорить? Или я что-то не понял? Ну-ка, быстро сюда иди!!!
Продавец незаметным движением ноги задвинул глубже под прилавок картонную коробку, в которой обычно хранилась выручка. Потом на ставших ватными ногах направился к выходу. Когда он вышел, трое визитеров вполне профессионально окружили его. Главный — в черной лайковой куртке — подошел к продавцу ближе и легонько ткнул его кулаком в область печени:
— Тебе что, жить надоело? Или ребра лишние появились? А может быть, печень?! Смотри, на первый раз прощаю, но если что, то в следующий раз ударю по-настоящему. Теперь о деле.
Продавец проговорил автоматически, словно вел с неожиданными клиентами задушевную, дружескую беседу:
— О каком?
Старший из тройки снова нахмурился:
— Твое дело не спрашивать, а слушать. Закрой пасть и внимательно все запоминай. Вы поставили палатку на нашей территории. Теперь будете платить. Две тысячи в месяц.
Продавец, который в свободное от работы время учился в институте, опять не удержался от вопроса:
— Сколько?!?
Парень действительно был ошеломлен суммой. Его собственная стипендия составляла около пятидесяти рублей. И сумма в две тысячи в месяц казалась для него просто фантастической.
Старший опять нахмурился и еще раз ткнул продавца кулаком в живот:
— Тебе сказали: стой и молчи. Все, что мы тебе скажем, слово в слово передашь хозяину.
Продавец кивнул:
— Передам.
— Так вот, будете платить две тысячи в месяц. Мы будем приходить сюда пятого числа каждого месяца. Никаких отговорок и задержек. Иначе «включим счетчик» и штраф наложим. А проценты у нас очень серьезные… Взамен мы будем охранять вашу зачуханную палатку. Ты понял, что я сказал?
Продавец кивнул и выдавил из себя:
— Понял. Я же на филологическом факультете учусь!
Старший хотел улыбнуться, но улыбка легкой тенью соскользнула с его губ, и лицо опять стало угрожающим:
— Мне плевать, где ты учишься! Ты все запомнил, что я сказал?!
— Всё, всё! И передам в точности.
Через пару минут студент закрыл палатку, что вызвало недоуменные возгласы стоявших в очереди граждан, и почти побежал в сторону автобусной остановки. На такси у него просто не было денег…
Виктор Ветров сидел в хорошо отремонтированном кабинете. Ремонт он провел совсем недавно и уже в офисе кооператива «Молодежный» находился намного чаще, нежели по своему основному месту работы — в районном комитете комсомола. Виктора часто окутывали воспоминания о том вечере, когда он, по сути, принял стратегическое решение, определившее всю его сегодняшнюю жизнь. «Похоже, — лениво размышлял Ветров, — я сделал совсем не плохой выбор». Он уже предчувствовал, что «перестройка» и «гласность», которые стали реальностью во время правления Михаила Сергеевича Горбачева, нанесут советской власти огромный, практически непоправимый урон. По своей субстанциальной сущности и партия — КПСС, и комсомол являлись в советской стране реальной властью. Виктор, работая в районном комитете ВЛКСМ, знал это гораздо лучше других граждан, которые, как он видел на улицах, еще продолжали верить креативному генеральному секретарю и ярким запоминающимся выступлениям народных депутатов. Но Ветров видел и наступление новой реальности, переворачивавшей представление о прежнем укладе жизни. Пока эта реальность заметна не всем…