Антон возразил:
— Но я же так не думаю?!
— Ты — это совершенно другое дело. А все другие будут думать именно так. И Ветров эти мысли будет всячески поддерживать. Он даже счастлив будет, если ситуация сложится подобным образом. Тогда все скажут, что Ветров был прав, сразу разглядел в комсомольце Квитко червоточину.
Антон хмыкнул.
— Ты же понимаешь, что если я уеду в капиталистическую страну, то обратно хода мне уже не будет, — продолжил Марк. — Как ты думаешь?
Антон посмотрел на Марка остро и серьезно:
— Я думал об этом. Честно — думал и очень серьезно. Но, послушай, что ты будешь иметь, если останешься в Советском Союзе? Ты исключен из комсомола, причем с весьма двусмысленной формулировкой — «противопоставление личных интересов общественным».
Марк грустно усмехнулся:
— Да уж, в прежние времена такой ярлык стал бы поводом уже для других оргвыводов.
— Ты, Марк, все правильно понимаешь. Конечно, проблема этих людей в том, что они, увы, не читали великолепную «Философию права» великого немецкого философа Гегеля, который в ней утверждал, что «интерес целого реализуется, распадаясь на особенные цели».
— Антон, никогда не думал, что ты читаешь таких авторов! В смысле — где челюстно-лицевая хирургия, а где — «Философия права» Гегеля?!
Глава 2. Чистая страница жизни
Самолет, следовавший рейсом из Тель-Авива в Ганновер, пошел на снижение. Спустя несколько минут он уже коснулся колесами взлетно-посадочной полосы и мягко, с легким шуршанием покатился по идеально ровному бетонному покрытию и вскоре остановился. К самолету немедленно подали трап.
Сидевший ближе всех к выходу молодой человек отстегнул ремень безопасности и встал с кресла. Он был высокого роста, черноволосый, с правильными чертами лица.
— Марк, мы уже прилетели? — В кресле, находящемся рядом с тем, с которого только что встал молодой человек, сидела эффектная девушка. На вид ей было около двадцати. Потянувшись, она повторила: — Мы что, уже в Германии?
Молодой человек с улыбкой посмотрел на девушку:
— Да, дорогая, уже прилетели.
Девушка еще раз потянулась:
— Наконец-то.
Пассажиры уже шли по проходу, выходили из лайнера и спускались по трапу на непривычно чистое летное поле. Марк с улыбкой показал Рите на бетонное покрытие аэродрома:
— Смотри, такое впечатление, будто аэродром вымыли с шампунем.
Рита в ответ улыбнулась.
В это время подкатил элегантный автобус «Мерседес». Цвет необычный — ярко-зеленый. Марк и Рита зашли в автобус и сели в мягкие, комфортные кресла. Вспомнилось слово, которое Марк вычитал в одном из классических учебников, где излагались требования к медицинскому оборудованию, и зубоврачебным креслам в частности. Эргономика. Он вспомнил, как придумывал для себя простое объяснение сложному термину — наука о том, как сделать окружающие предметы, а также средства производства, технику и кресла максимально удобными для человека.
Автобус подкатил к залитому лучами утреннего солнца зданию аэропорта. Их тонкие копья невидимо пронзали затемненные стекла здания. Молодые люди вышли из автобуса. В руках у Марка была добротная дорожная сумка. У Риты через плечо висела обычная дамская сумочка. Но в ней странным образом помещалось очень много предметов. Марк улыбнулся, вспомнив, как один из его сокурсников, поступивший в институт после службы в Советской армии — а служить ему пришлось в знаменитых воздушно-десантных войсках, — с определенной долей иронии отмечал, что женская сумка очень напоминает РД — рюкзак десантника. Места в ней мало, а умещается почти все. Все, как говорят женщины, самое необходимое.
Марк и Рита прошли через турникет и направились к стойке пограничного контроля.
Формальности закончились быстро, и они пошли в небольшое кафе, расположенное в здание аэропорта. Очереди не было, и это приятно удивило. Марк вполголоса произнес:
— Видишь, в Германии почти нет очередей. А в Москве на улице Горького пришлось бы очень долго ждать, чтобы попасть в «Лиру».
— Зато там есть особый, неповторимый дух, которого нет ни в одной стране мира.
Рита села за столик и осмотрелась.
— Знаешь, Марк, а я скучаю по этому духу братства и коллективизма. Доброго, хорошего коллективизма.
Марк улыбнулся в ответ, но улыбка была с небольшой примесью грусти:
— Ты же знаешь, что если бы не сложившиеся обстоятельства…
— Я все понимаю. Но — по Москве уже скучаю…