Ли задумался. Наконец, он произнёс:
— Так как кавалерия разбросана по сельской местности, разумнее будет вызвать генерала Стюарта, его дивизионных и бригадных командиров сюда, в Оранж-Корт-Хаус, дабы они лично смогли оценить ваши винтовки.
— Хорошо, — сказал Руди. — Впрочем, когда дело дойдёт до стрельбы, лучше вернуться в штаб, чтобы слухи о возможностях этого оружия не дошли до врага.
— Разумное решение, — согласился Ли.
Разговаривая скорее сам с собой, нежели с генералом, Руди продолжал:
— Раз уж это место станет центром, из которого мы будем раздавать оружие вашей армии, нам придётся снять здесь жильё и арендовать места на складах. Чтобы подготовить ваших людей до весны, предстоит серьёзно поработать.
— Офицеры армии Северной Вирджинии окажут вам всестороннюю помощь, — сухо произнёс Ли.
Ирония отскочила от Андриса Руди, подобно ядру от корпуса броненосца. Он взглянул генералу прямо в лицо и сказал:
— Некоторые нам помогут, генерал, в этом никаких сомнений нет. Однако если бы я находился по ту сторону Рапидана, и имел дело с федералами, скажем, с генералом Бернсайдом или генералом Зигелем, там меня даже не стали бы слушать. У них уже есть «Спрингфилды», а когда упёртый военный сталкивается с чем-то новым, переубедить его бывает слишком сложно.
— В нашей армии вы будете иметь дело с гораздо лучшими людьми, чем с двумя, помянутыми вами, — ответил на это Ли. — По крайней мере, я на это надеюсь.
— Вы ручаетесь за каждого командира бригады? За каждого полковника? — не унимался Руди. — Мне и моим соратникам не хватит людей, чтобы самим обучить все полки основам стрельбы из АК-47. Обучение, в итоге, ляжет на плечи ваших командиров. Некоторые с очень большим подозрением относятся ко всему новому и необычному.
— Понимаю, к чему вы ведете, сэр, — признал Ли.
Доля истины в его словах была. Конфедеративные Штаты объединились в надежде сохранить свои традиции перед лицом растущего населения и фабрик Севера. Но это…
— Выдайте моим людям винтовки, господин Руди, а я обязуюсь сделать так, чтобы ими научились пользоваться.
— Именно это я и хотел услышать, генерал.
— И услышали.
Рабы, сопровождая свой труд песнями, разгружали длинные ящики с винтовками и квадратные ящики с патронами в штабеля рядом с железнодорожными путями. Штабеля росли всё выше и выше.
II
— Что ещё, Элси? — терпеливо спросил первый сержант Нейт Коделл.
Рядовой Элси Хопкинс нахмурился, как могли хмуриться только молодые люди едва за двадцать.
— Напиши, что у меня всё хорошо, — наконец, сказал он. — Напиши, что рука, в которую меня ранили при Геттисберге, больше не болит, и понос уже не мучает.
Ручка Коделла скрипела по листу. Строго говоря, это не был нормальный лист бумаги, а оборотная сторона обрывка старых обоев. Сержант писал вокруг куска клея, всё ещё державшегося на бумаге. Он был убеждён, что написал уже намного больше писем, чем вся рота D, а может, даже больше, чем весь 47-й северокаролинский полк. Вот что бывает, когда школьный учитель служит в подразделении, где полно фермеров, большинство из которых, как Элси Хопкинс, не умели ни читать, ни писать.
— Что ещё, Элси? — снова спросил он.
Хопкинс задумался.
— Напиши, что недавно у нас был жёсткий бой на снежках, и как одному малому попало снежком с камнем внутри. Два зуба вон. Мы все так хохотали!
— Кроме того, кто получил по зубам, — сухо заметил Коделл.
— Не, он тоже.
Коделл решил, что эта история, скорее всего, повеселит семью Хопкинса, поэтому начал записывать. Едва он закончил, как через открытые ставни единственного окошка в его хижине донесся сигнальный рожок. Сержант отложил ручку.
— Закончим в другой раз, Элси. Это сигнал сбора для офицеров, сержантов и капралов.
— Для всех, кроме рядовых, — сказал Хопкинс, радуясь тому, что командирам нужно работать, а ему нет. — Можно я оставлю письмо здесь, сержант, и закончим позже?
— Пожалуй, можно, — безропотно согласился Коделл. Рядом на койке лежала его потрёпанная фетровая шляпа. Он надел её и поднялся. — Короче, пора идти.
Вместе с Хопкинсом он, пригибаясь, вышел через низкую дверь хижины. Не зная, чем ещё заняться, рядовой ушёл. Коделл же поспешил по тропе, шедшей мимо хижин, шалашей и палаток зимнего лагеря полка. Его собственная хижина, которую он делил с четырьмя другими сержантами роты D, находилась на максимальном отдалении от плаца в центре лагеря. Ближе всех к нему стояла палатка капитана Льюиса. Как капитан, он владел ею всецело в одиночестве. Рядом стояло знамя роты, красным шёлком на синем фоне на нём было вышито «Непобедимые Касталии»[7]. В самом знамени зияло множество дырок от пуль.