— В карауле холодно, — отстранённо заметил он.
— Верно, — отозвались двое сержантов. Эр добавил:
— На хер твой кофе с сахаром, Эдвин. Я мёрзнуть за него не собираюсь.
Они ещё недолго поболтали, покурили, по очереди изучая новую винтовку. Один за другим, все легли спать. Последнее, что Коделл видел перед тем, как уснуть, это Эдвин Пауэлл, сидевший у печки и раз за разом разбиравший и собиравший АК-47.
Утренняя побудка подняла Коделла на ноги, словно артобстрел. Он откинул в сторону истёртое одеяло, выбрался из койки, надел ботинки, рубаху и широкополую шляпу. Все остальные одевались одновременно с ним. Места в хижине явно не хватало, чтобы одеваться сразу пятерым, но они справлялись, потому что жили так уже три месяца.
Чёрная фетровая шляпа Дэмпси Эра выглядела ещё более позорно, чем шляпа Коделла, но тот оставил в ней нелепое индюшачье перо за лентой.
— Выйдешь с таким птенчиком на башке наружу, его обязательно подстрелят, — заметил Руфус Дэниэл. Эту шутку он стабильно выдавал каждую неделю.
Коделл вышел. Как и всегда, первый вдох воздуха ранним утром вызывал у него смешанные чувства. Он был сладок и свеж, в нём почти не было дыма, висевшего в хижине, но, с другой стороны, он был жутко холодным. Выдыхая, сержант выпустил густое облако пара, словно закурил ещё одну сигару.
Из землянок выбирались солдаты и строились на утреннее построение. В армии федералов от их внешнего вида любого младшего командира, заслужившего свои шевроны, хватил бы удар. Не у всех имелась обувь. Их брюки были самых разных оттенков синего — снятые с солдат-федералов, либо серого или орехового. Синих рубах никто не носил, боясь быть принятым за федерала, но это было единственное, что их объединяло. Одни носили кепи, у других на головах были широкополые шляпы, как у Коделла. Единственное, что одобрил бы воображаемый сержант армии федералов, была их выправка. Возможно, «Непобедимые Касталии» и были одеты в рваньё, но они были готовы сражаться.
— Смирнаа! — выкрикнул Эллисон Хай.
Бойцы слегка пошевелились. В роте D насчитывалось от шестидесяти до семидесяти двух человек, включая, двух капралов, четырёх сержантов, первого сержанта Нейта Коделла, пару лейтенантов и капитана. Сразу после Геттисберга некоторыми ротами в 47-м северокаролинском командовали сержанты, но сейчас «Непобедимые» были укомплектованы полностью.
Вышел, хромая, капитан Льюис.
— Начинайте перекличку, первый сержант.
— Есть, сэр.
Коделл извлёк из кармана сложенный лист бумаги. Повторяя эту процедуру ежедневно, ему даже не требовалось заглядывать в список фамилий.
— Бэйли, Рэнсом… Барнс, Льюис Д. В…. Брасс, Гидеон…
Через несколько минут он закончил:
— Уинстэд, Джон А… Уинстэд, Уильям Т.
Он повернулся к Льюису и отсалютовал.
— Все на месте, сэр.
— Очень хорошо. Жалобы?
— Жалобы! — громко повторил Коделл.
Из строя вышла пара человек.
— Что случилось, Грэнбери? — спросил он у одного.
— Снова сруся… пардоньте, первый сержант, недержание… опять, — ответил Грэнбери Проктор.
Коделл вздохнул. Из-за дрянной еды и отвратной воды, что получала рота, диарея была распространённым явлением. У Проктора это был уже третий приступ за зиму.
— Отправляйся к фельдшеру, Грэнбери, — сказал Коделл. — Может, он тебе что-нибудь найдёт.
Проктор кивнул и ушёл. Коделл обратился к другому страдальцу:
— У тебя, что, Сазерд?
— Толком не знаю, первый сержант, — ответил Боб Сазерд.
При ответе он дал петуха; ему было всего восемнадцать. Он склонил голову и закашлялся.
— Но чувствую себя неважно.
Коделл скептически коснулся ладонью лба юноши. Однажды Сазерд уже дезертировал из полка. Он был уклонистом.
— Жара нет. Встать в строй.
Рядовой угрюмо вернулся на место. Повар ударил в котелок. Коделл скомандовал:
— Разойдись на завтрак.
На завтрак был кукурузный хлеб. Мука, из которой он был сделан, была такого грубого помола, что отдельные твердокаменные зёрна затаились в ней, ожидая, что о них обломают зубы. Коделл полез в бороду, выметая оттуда крошки. Он услышал повозку, даже не одну, двигавшуюся со стороны Оранж-Корт-Хаус.
— Ты же не думаешь?.. — обратился он к Руфусу Дэниэлу.
— В такую рань? Неее, — ответил Дэниэл.