Большинство бойцов разошлись, восхищённо обсуждая выданные им новые винтовки. Другие группы уже закончили, причём некоторые довольно давно. Коделлу не было до этого никакого дела. Здесь важна тщательность, он сам повторил всю процедуру несколько раз, пока до учеников не дошло, что же он им говорил. Мелвин Бин не ушёл. Он снял затворную раму, извлёк внутренности винтовки, и попытался вложить всё обратно. Коделл наблюдал за ним. Детали поддавались с трудом. Бин тихо выругался, затем сказал:
— Ваще не могу эту хрень вставить как надо. Может, зайдёте ко мне в хижину и покажете, чо я не так делаю?
— С радостью, — ответил Коделл.
Они прошли по грязной тропинке между жилищ. Хижина Бина было крохотной, но чистой, на единственном окошке даже висели занавески. Больше здесь никто не жил, что в полку было необычным, если не сказать, уникальным явлением.
Бин открыл дверь.
— Прошу вас, первый сержант.
Коделл вошёл. Рядовой вошёл следом, прикрыл и запер за ними дверь.
— А терь покажьте, как заново собирать эту драную винтовку.
— Значит, у вас и правда сложности?
— А я как сказал? Вы, канеш, показывали, но у меня всё из башки вылетело.
Они присели на покрытые одеялом сосновые ветки, служившие кроватью. Бин внимательно следил за действиями Коделла.
— Так, вот, как оно делается! Дай-ка мне, Нейт… Кажется, я уже реально понимаю.
Разумеется, детали идеально встали на свои места.
— Давай ещё разок. Покажи, что это не случайность, — сказал Коделл.
Бин повторил дважды. Коделл кивнул. Бин убедился, что рычаг переключения огня стоял на предохранителе, затем отставил винтовку.
— Хорошо. Нужно будет потренироваться.
В глазах рядового блеснула озорная искорка.
— А теперь, Нейт Коделл, полагаю, вы хотите узнать, как встаёт ваш собственный затвор?
— С радостью.
Бин не стал дожидаться его ответа и расстегнул все семь пуговиц на рубахе. Коделл вытянул руку и слегка коснулся открывшейся пусть и небольшой, но идеальной женской груди. Он улыбнулся.
— Знаешь, Молли, будь ты сисястой девкой, ничего бы у тебя не вышло.
— Думаю, я бы их перевязывала, — серьёзно ответила она. — Было бы неудобно, но я и так достаточно хорошо притворяюсь. Мелвин! Долго же мне пришлось привыкать откликаться на это имя.
Губы Коделла последовали за пальцами. Молли Бин вздохнула и скинула рубаху совсем. Вдоль предплечья левой руки по гладкой коже тянулся длинный сморщенный шрам — след от пули Минье, скользнувшей по мышце. Попади она на пару сантиметров ниже, то раздробила бы кость, и оторвала руку.
— Давай-ка.
Она потянулась к нему.
— Нечестно, что я одна тут голая сижу. К тому же, здесь холодно.
Он притянул её к себе и сделал всё возможное, чтобы согреть. Сам он о холоде напрочь забыл, до поры до времени. Когда он вновь сел, то заметил, что дрожит. Он быстро оделся. Как и Молли. Вновь одетая в форму Конфедерации, в кепи, натянутом так, что козырёк скрывал брови, она стала похожа на обычного рядового, слишком молодого, чтобы бриться. В 47-м северокаролинском таких было более чем несколько. Но в его руках она вновь становилась женщиной.
Он изучал её с таким видом, словно она была сложной тригонометрической задачей. Она очень сильно отличалась от ричмондских шлюх, к которым он изредка ходил, когда получал увольнительную. Сам он считал, это из-за того, что он видел её каждый день и хорошо знал, как человека, а не только как удобный сосуд для облегчения похоти, о котором забываешь, едва выйдя за порог.
— Можно спросить? — сказал он.
Она пожала плечами.
— Ну, давай.
— Как ты дошла до… такого?
— В смысле, как я додумалась пойти на войну? — переспросила она.
Коделл кивнул. Молли вновь пожала плечами.
— Дома мне было скучно. Вряд ли кто-то будет ходить в бордель, где я работала, потому что все ушли на войну. Наверное, я решила сама узнать, как обстоят дела и посмотреть, на что это похоже.
— И?
Её лицо исказилось кривой ухмылкой. Она не была красивой, в каком-либо традиционном смысле этого слова, учитывая короткие, по-мужски, остриженные тёмные волосы, но широкая полногубая улыбка делала её более женственной.
— Я тебе так скажу, Нейт: совсем не понравилось, когда меня подстрелили.
— Верю.
Он был благодарен госпоже удаче за то, что до сих пор ни разу не был ранен. Мало какие пули оказывались так же милосердны, как та, что попала в неё. Жуткие груды отрезанных рук и ног около санитарной палатки после каждого сражения, вопли раненных в живот, предсмертные хрипы тех, кого ранили в грудь.