Бейли играл в разных спектаклях. Но всегда на одной сцепе — колониальных подмостках. Легко перевоплощался: утром мог изображать подвыпившего русского рубаху-парня, а вечером во фраке дипломата галантно беседовать за легким коктейлем с дамой полусвета. А еще через неделю его уже видели в униформе красногвардейца или же в облике бойца-интернационалиста, бывшего военнопленного. Знание нескольких языков значительно облегчало этому оборотню быстрое вживание в ту или иную роль, установление контактов, дружбы. Как рассказано выше, он нагло и небезуспешно сыграл сцену у самовара в «Русской гостинице», изобразив чекиста. Да уж, Бейли наловчился лихо пить водку, носить русскую бороду, менять, когда надо, офицерскую портупею на простонародный кушак или, наконец, облачаться со знанием дела в самаркандский цветастый халат…
Он с непринужденностью опытного афериста не раз менял имя и фамилию, представлялся поваром и этнографом, натуралистом и кучером.
— А однажды я умудрился, — похвастался спустя много лет Бейли, — сыграть даже покойника. От страха быть схваченным на что только не пойдешь!
Но верный пес британских спецслужб страшился не только советских чекистов, но и собственных хозяев, страшился своих благодетелей, у которых стоял на довольствии.
14 февраля 1919 года Бейли вновь появляется в Ташкенте. А в апреле, когда афганский эмир Аманулла отправил в Кремль главе Советского правительства В. И. Ленину письмо с предложением об установлении дипломатических отношений и обмене посольствами, в Лондоне не на шутку заволновались. Еще больший шок вызвал на берегах Темзы ответ В. И. Ленина и Председателя ВЦИК М. И. Калинина, в котором приветствовалось намерение афганского правительства установить дружественные отношения с Советским государством и предлагалось произвести обмен дипломатическими представительствами.
В этой связи полковник Бейли получает новое задание. Когда летом 1919 года Афганистан направил в Москву свою дипломатическую миссию, ему поручили перехватить афганцев на пути в Москву в Ташкенте и выведать у них все, что только возможно.
Бейли устраивает очередной трюк с переодеванием. Афганские дипломаты еще не успели разместиться в отведенной для них резиденции, как к ним в гости пожаловал некто Мунтц, «чех по национальности, бывший военнопленный из австро-венгерской армии, а ныне пламенный революционер и верный друг афганского народа». Именно в такой роли решил выступить в тот ответственный для Лондона момент полковник Бейли.
В гостиной, за обеденным столом, он вел проникновенные беседы с ничего не подозревавшими афганскими дипломатами о роли и значении революции в России, о пагубном влиянии английской колониальной политики на международную обстановку. Выражал искреннее сочувствие борьбе афганского народа за свободу и независимость и даже предлагал свои посильные услуги в оказании помощи Кабулу. Афганцы прилично понимали немецкий язык полковника Бейли и вполне удовлетворительно отвечали ему тоже по-немецки. Но они не знали одной тонкости: полковник прекраспо владел их родным языком”. А дипломаты в присутствии гостя слишком часто обменивались между собой на пушту разного рода замечаниями, мыслями, планами…
Афганская миссия, закончив свои дела в Ташкенте, двинулась дальше.
Настало время и Советскому правительству решить вопрос о первом после в Афганистане. Выбор пал на Н. Бра-вина, который представлял Советскую Россию в Тегеране, но был вынужден покинуть эту страну в связи с бурной антисоветской деятельностью англичан в Иране и теперь находился в Ташкенте.
Как только весть о назначении Н. Бравина на пост дипломатического представителя в Кабуле дошла до «Интеллид-женс сервис», в Лондоне снова вспомнили о полковнике Бейли. Ему поручили не теряя времени установить тщательное наблюдение за Бравиным и постараться внедрить в «его окружение своего агента».
…Неподалеку от города Керки, на Амударье, откуда до советско-афганской границы рукой подать, Н. Бравип и его отряд был встречен басмачами. Правда, наймитам английских спецслужб не удалось задержать миссию, направлявшуюся в Кабул. Однако без потерь не обошлось — 2 человека из ее состава были убиты и 18 ранены.
Прошло некоторое время. Советско-афганские отношения развивались более чем благоприятно. Однажды Н. Бравин получил указание Москвы информировать эмира Амануллу о том, что Советское правительство готово оказать дружественному Афганистану разностороннюю помощь, в том числе и оружием, для отпора британским колонизаторам, для защиты независимости. Лондон отреагировал на это по-своему: вскоре из Кабула в Москву пришла печальная весть, что поздно вечером на одной из улиц афганской столицы ударом ножа в спину убит Н. Бравин. Наймит скрылся. Ведется расследование. Не исключено, что к заговору против Н. Бравина приложил руку лично Ф. Бейли.