Вобщем…
Как то раз, съездил Володя Худяков на охоту с соседом своим дядей Сережей.
На охоту вместе с рыбалкой.
У дяди Сережи лодка была – "казанка" с "Булями" и мотором "вихрь".
Снасти рыболовные у дяди Сережи были, и ружье.
А Володю Худякова он жалел, как безотцовщину, жалел и частенько пацана брал с собой на дачу. Мать стеснялась, мол что вы, Сергей Сергеевич, обуза он вам, а дядя Сережа ей всегда на то отвечал, что Вовка ему как сын, или внук, потому как своих детей у дяди Сережи не было. А Володьке очень нравилось хоть бы и на машине покататься, потому как на дачу дядя Сережа выезжал на собственном ижевском "москвиче", а там на даче у него еще был сарай, в котором и стояла та моторная лодка.
"Казанка" с "булями".
Ну…
Съездили они раз на большую – с двумя ночевками – рыбалку с дядей Сережей, и тогда как раз, побывали они на том самом острове, что неподалеку – метрах в пятистах от правого берега. И так там понравилось тогда Володе!
Приволье!
Остров весь метров триста длиной и метров пятьдесят шириной.
И на нем – ни души.
Только пляжи вокруг каймой, да лесок невысокий, да дуб.
А Волга в этих местах не река, а целое Куйбышевское водохранилище. Берегов с одного на другой – почти и не видать.
Мост через Волгу – почти три километра вместе с подходными дамбами.
Так что, если на тот самый остров поглядеть, или доплыть, то лучше с правого берега.
Вот и пригласил Володя Лёху с девчонками поехать в субботу на правый берег.
Поехать на автобусе за мост, а там – как получится.
Палатку взяли двухместную, продуктов, бутылочку "волжского" вина "ноль восемь", чтоб девчонкам не страшно было.
На остров плыли на украденной лодке.
Нашли в камышах затопленный рыбачий плоскодонный клинкер, для верности примотанный хозяевами к вбитому в землю чугунному крюку.
Долго возились с цепью и замком – сбили его туристским топориком.
Потом долго вычерпывали из лодки воду.
Девчонки ну никак не хотели в лодку полезать.
– Утопите нас, как этот парень из "Американской трагедии", – шутила Шленникова.
– А вы что? Обе беременные что ли? – отшучивался Лёшка, – чего вас топить то?
Гребли по очереди.
Менялись.
Триста гребков Лёха, потом Володька садился на баночку и делал свои триста гребков.
Жарко было.
На небе – ни облачка!
До острова доплыли за какие-нибудь пол-часа.
Лодку сразу в камыши – прятать. А то вдруг хозяева хватятся да наняв моторку бросятся искать!
Потом палатку под тем самым дубом поставили, потом ходили вдоль пляжа – выброшенные на берег коряги и досочки собирали для костра.
Потом кулеш из рисового концентрата с тушонкой варили.
Потом пили "Волжское".
Потом…
А потом целовались.
Но распавшись на парочки и разойдясь.
Лешка со своей Шленниковой палатку заняли.
А Володя с Олей Лазаревой всю ночь у костра просидели.
Дядя Сережа Володю еще несколько раз на этот остров на рыбалку возил.
И кстати, по большой просьбе Володи, дядя Сережа один раз и Лешку Старцева взял с собой.
Тогда то они на фоне того дуба с ружьем и с резиновой уткой-манком и сфоткались.
Герои маракас
1.
– Представляешь, заходит к нам в общую гримерку, крутит свои эти идиотские усы и спрашивает, ну как вы тут, мои воробышки?
Элла Гогошидзе наклеивала себе длинные ресницы, делая грим для танца игрушек.
Левая ресничка наклеилась криво, и теперь Элла, наклонившись всем своим лёгоньким торсом к доброму старому зеркалу, помнившему еще Меланью Аксакову и Евдокию Батитцеву – этих красивых и блистательных любовниц гвардейских генералов – героев тысяча восемьсот двенадцатого года, чьи портреты висят теперь в знаменитой эрмитажной галерее, Элла наклонилась к этому зеркалу и пыталась исправить неровную ресничку.
Левая балетная туфелька-пуанта её размоталась, и длинные розовые ленты свалялись узлом под лёгкой розовой пяточкой балерины.
– Каково! Спрашивает нас, как мы тут? – с невеселым смехом восклицала Элла.
Гримерку-уборную она делила с еще тремя девушками из кордебалета, с Милой Яковлевой, Аней Соснович и Веточкой Кораблевой.
Веточка давно, еще с последнего курса Вагановского была при деле, то есть имела постоянного любовника-опекуна. Он был женат, имел положение, позволявшее ему снимать для Веточки квартиру и в случае чего, помогать ей в карьере редкими, но метками звонками куда надо и кому надо. Аня Соснович была замужем за свои балетным – за пожилым уже артистом мимансы Вадимом Алексеевичем, некогда подававшим надежды талантливым танцовщиком, но сошедшим с афиш из-за сильной долго не заживавшей травмы колена, сделавшей его профессионально непригодным.
А вот Мила Яковлева, как и сама Эллочка – была девушкой в свободном поиске, вроде переходящего знамени или вымпела – легко перекочевывающей из постели одного дяденьки в постель другого папика, в надежде что уж этот то будет надолго, если не навсегда. И будет дарить ей квартиры, шубы и бриллианты.
– Слыш, Милка, этот старый пузан с желтыми зубами, а все туда же!
– А какая тебе хрен разница, с зубами, без зубов, – отзывалась от своего зеркала Мила Яковлева, – лишь бы с положением был, да не скупой.
Мила закончила с гримом и теперь поправляла пачку, вертя оттопыренным задом и быстро-быстро моргая наклеенными для танца кукол ресницами.
– А кто он по чину-званию, не знаешь? – спросила Элка, отодрав-таки кривую ресницу.
– Как кто? Маршал! – отозвалась Мила.
– Говорит, зайдет со значением, – презрительно фыркнула Элла.
– Так и сказал, что со значением? – хихикнула Мила.
– Ага, так и сказал, – вздохнула Элла.
– Ну, значит потащит тебя сперва в ресторан, а потом на дачу или в охотничий домик, – сказала Мила, махнув тонкой и гибкою рукой.
– Лучше, когда в гостиницу, – вздохнула Элла, – оттрахает на пол-шестого и в два ночи уедет к своей старухе благоверной. Я не люблю, когда утром эти слюни, да нюни…
– А как же ты без этих слюней замуж выскочишь, или постоянного друга найдешь? – пожав плечиками, изумилась Мила.
Но тут в дверь просунулась голова главного администратора сцены, – в кулисочки, в кулисочки, девоньки мои, две минутки осталось…
Мила с Эллой глубоко вздохнули и пятыми позициями засеменили по коридору в кулисы.
Танец кукол – их коронный номер.
Маршал Иван Михайлович, как и обещал, зашел в гримерку с большим значением.
Значение это в виде двух корзин, вносили три дежурных офицера при портупеях и синих фуражках со звездами.
Одна корзина, та что полегче, и которую нес один боец, была полна свежих чайных роз, вторая же корзина, которую едва пёрли двое лейтенантов, полнилась бутылками, свертками и кульками, в которых угадывались фрукты и свежие свинокопчености от Елисеева.
– Ну, как вы тут, мои воробышки? – хлопая и потирая ладонями, спросил Иван Михайлович, – поедем на лошадках кататься ко мне на конезавод? Пострела – Жеребца нового племенного покажу, какой он – ух! Одним словом – производитель!
– А возбудителя конского нам там не подольют? – хмыкнула Мила, уже вовсю копаясь в корзине с подарками, выискивая там вкусненькое и поспешно отправляя отщипнутые кусочки в рот, виноград вперемежку с ветчиной, конфеты вперемежку с бужениной.
– Зачем возбудителя? – изумился маршал, – никакого возбудителя нам не надо, мы и так разберемся, не правда разве? – и Иван Михайлович по-свойски обнял сразу двоих – и Эллочку, и Милочку.
В машине, маршал уселся посередине, между девушек, и всю дорогу до конезавода приговаривал, – не все этому Снегиреву с польскими балеринами обниматься-миловаться, мы тоже за модой следим и от моды не отстаём!
2.