Следующим утром за завтраком Настя держалась слегка отчуждённо и больше беседовала с Адлером. Влад принимал своё наказание с достоинством и вежливо отвечал на расспросы её матери, Оксаны Мелеховой, всегда проявлявшей к его жизни заботливый интерес. Избегать важных тем становилось всё труднее, но к счастью, как раз в этот момент доложили о его отце.
— Саша! — Оксана вышла к нему навстречу, взяла его руки в свои. — Какой замечательный сюрприз! Позавтракаешь с нами?
— Прости, Оксана, я ненадолго, — ответил Александр, кивком приветствовав сына и Адлера, тоже поднявшихся из-за стола. — Нам нужно поговорить с Константином Аркадьевичем.
— Отец вернулся из Москвы вчера поздно вечером, но, полагаю, уже встал, — она вздохнула, совсем как вздыхала Настя. — Но эта твоя манера заходить только по делам… Через два месяца у нас с Колей жемчужная свадьба, и ты обязан на ней быть.
— Обещаю.
Они знали дорогу, поэтому в кабинет хозяина дома поднялись без сопровождения. Константин Аркадьевич действительно не спал, занимался бумагами и визитёров принял сразу. Он тепло приветствовал Влада и его отца, после чего повернулся к Адлеру, когда того ему представили.
— Гриндевальд и Штайнер, значит, — Мелехов слегка прищурился. — Смотрю на вас, молодые люди, а в памяти встают картины того, что было полвека назад… Спираль истории сделала новый виток.
— Мы оба чтим наследие предков, — ответил Адлер с гордостью, и Влад кивнул, поддерживая его.
— Это так замечательно, когда дети и внуки желают идти по нашим стопам, — сказал Мелехов с лукавой улыбкой. — Я слышал, юноша, вы столь дорожите наследием своего прадеда, что даже повторили за ним фееричный побег из школы.
Адлер слегка дёрнул плечом — Влад хорошо знал этот его досадливый жест.
— Немного не так, как он, — совладав с собой, ответил Адлер спокойно. — Адское пламя по коридорам я не запускал.
— И это правильно, мой юный друг, — поучительно сказал Мелехов. — Ведь имей вы такую склонность, я бы попросту не пустил вас к себе на порог.
Константин Аркадьевич вернулся за свой рабочий стол и жестом предложил гостям устроиться в креслах.
— Итак, зачем же вы посетили меня, к тому же столь интересным составом?
Слово, разумеется, взял Александр.
— Мы пришли затем, чтобы обсудить с вами будущее магической Европы. Вы долго открещивались от участия во всём, однако Союз пал, и теперь Россия — часть большого мира, и его общих тенденций, как бы ни хотела, не сможет избежать. Конечно же, пройдёт некоторое время прежде, чем противостояние магов так называемых «чистых» и «магловских» кровей перекинется на вашу страну, однако в ближайшие годы, даже не десятилетия, это случится, — он сделал короткую паузу. — Я знаю вас как человека осторожного и предусмотрительного, поэтому считаю, что вы должны понимать выгоду от того, чтобы определиться со стороной сейчас, а не когда станет поздно, и столкновения начнутся у самого вашего порога.
Константин Аркадьевич выслушал его с лёгкой полуулыбкой. Когда же отец замолчал, он повернулся к Владу и Адлеру.
— Вы слышали о Якутии, юноши? — спросил он. — Владислав слышал, конечно же, в нашем доме разговоры о ней ведутся часто… а вы, Адлер?
— Слышал, но очень мало, к сожалению, — ответил Адлер учтиво, хотя и явно, как и прочие, не понимая, куда Мелехов ведёт. — Мне известно лишь, что она огромна и находится на востоке Сибири. Там добывают золото, алмазы, уголь и другие полезные ископаемые.
— Ещё вы забыли упомянуть, что там великолепная по своей красоте природа и случаются чудесные северные сияния, — добавил Мелехов. — Впрочем, причину освоения этого края людьми вы назвали точно. Тамошняя земля чрезвычайно богата плодами, и именно они привлекли людей, но прежде всех прочих — золото, — он кивнул на пирамидку рядом с чернильницей; она была сложена из небольших слитков золота разных проб, каждый сантиметров десять длиной, не больше. — Мои предки были одними из первых магов, кто открыл золотой потенциал того региона; начиная с двенадцатого века семья Мелеховых снабжала материалом ювелиров не только тех областей, что нынче зовутся Россией, но также Европы, Ближнего и Дальнего Востока…
Влад продолжал удерживать на лице выражение вежливой заинтересованности, хотя и совершенно не понимал, почему Константин Аркадьевич вовсе об этом рассказывает. Создавалось впечатление, что он играет с ними, нарочно увиливая от прямого разговора, на который были настроены отец Влада и Адлер.
— …Наша семья встала на ноги благодаря золоту и с учётом резервов уже добытого металла будет процветать минимум два столетия после того, как я умру, — Мелехов усмехнулся украдкой, явно довольный своей игрой на нервах слушателей. — Держа это в уме, ответьте на простой вопрос, мои друзья: зачем мне, человеку старому, но обеспеченному и обезопасившему от бедности семью, обращать внимание на то, что делается в вашей Европе? Возможных волнений, о которых говорили вы, Александр, я не боюсь — мне хватит состояния построить крепость и пригласить специалистов, которые окружат её такими чарами, что поставят это убежище в один ряд по надёжности с Белой Цитаделью и Нурменгардом. И даже если дела будут обстоять совсем плохо, мы попросту можем эмигрировать, скажем… в Новую Зеландию. Мне младшая внучка, Оленька, рассказала, что есть такая страна на другом краю мира; вот ведь правда, век живи — век учись.
Влад неуютно поёрзал в кресле; Адлер, кажется, начинал терять терпение. В отличие от них, Александр оставался хладнокровен.
— Вы говорили о будущем, Константин Аркадьевич, — произнёс он, пристально глядя Мелехову в глаза. — Это будущее — для кого оно? У вас одна дочь и трое внуков, из которых лишь один мальчик; хотя вы и устроили так, что все они носят вашу фамилию, это лишь единственный тонкий живой росток на погибающем дереве. От некогда большого магического клана не осталось почти никого. И так происходит со многими чистокровными родами России и Европы: мы вырождаемся. Войны этого века подкосили нас, а болезни, приносимые браками между недальними родственниками, которые чаще стали заключаться сейчас в попытках сохранить чистую кровь, через несколько поколений нас добьют. На фоне этого то, что предлагают Винтерхальтер, Волан-де-Морт, Джукич и им подобные — недальновидно и глупо.
— Волшебной крови и так пролито слишком много, а рождаемость среди магов давно сравнялась со смертностью, — сказал Адлер с чувством. — Если наше общество — всё, имею в виду, волшебники с любым статусом крови — не объединится, оно рискует пропасть, попросту раствориться в немагическом мире… Но даже это не главная наша беда. Худший враг нашего мира — не отрицательный прирост населения, даже не войны между собой. Маглы — вот основная угроза!
Не в силах сидеть, Адлер встал, прошёлся по кабинету из стороны в сторону. Он вошёл в раж, но останавливать его не собирались — и отец, и Мелехов следили за ним внимательно, с интересом, оценивающе. Влад же просто слушал — он верил в красноречие Адлера. Тот тем временем продолжал:
— Я мало знаю о Якутии, Константин Аркадьевич, и её чудесной природе, но имею представление о том, как обеспечивается безопасность на рудниках. Они окружаются таким слоем отталкивающих чар, что работать на них дольше десяти лет невозможно — человек постепенно теряет пространственную ориентацию, его одолевают панические атаки, из-за которых он хочет бежать, хотя и не знает, куда, лишь бы подальше. Артефакты стоимостью десятки тысяч галлеонов закапываются в землю по периметру месторождений, чтобы сбивать показатели магловских разведывательных аппаратов. Однако каждый год выпускаются всё новые и новые их виды, и артефакты не справляются; мне известно, что так, из-за того, что защитный контур устарел, в этом году потеряла одно из своих месторождений довольно влиятельная семья.
Это лишь одна конкретная ситуация, но она прекрасно демонстрирует то, что я имею в виду: магловские технологии развиваются в разы быстрее наших хотя бы просто даже потому, что у маглов больше исследователей. С каждым годом нам всё сложнее их догнать. А как известно, того, кто отстаёт от прогресса, ждёт застой и печальный исход, — он остановился за своим креслом, опустил руки на его спинку и с силой сжал. — Я скорее пойду по пути прадеда и стану диктатором, которого все возненавидят, чем позволю маглам разрушить, напрямую или косвенно, наш мир.