— Вы, наверное, ошиблись, герр, — проговорил он, глядя на золотой кругляш, как заворожённый. — Это слишком много.
— Держи, — Люциус легко перекинул монету, и мальчишка цепко поймал её на лету. — Скромность — хорошая черта, но не стоит просить меньше, когда тебе предлагают больше, чем ты рассчитывал.
Мальчик просиял.
— Спасибо! — воскликнул он и со смехом убежал прочь.
Люциус проводил его взглядом, хмыкнул себе под нос и вошёл в гостиницу. Поднявшись наверх, в свой номер, он запер дверь и, скинув промокший от снега плащ, вызвал одного из своих домашних эльфов:
— Перри!
— Да, хозяин? — домовик появился незамедлительно и почтительно поклонился.
— Отдай это хозяйке, — велел Люциус, протянув эльфу купленный платок, который торговка завернула в цветную бумагу и перевязала лентой крест-накрест. Перри принял вещь с новым поклоном.
— Передать что-нибудь на словах, хозяин?
— Нет. Хотя… — Люциус сел за стол и, взяв чистый лист пергамента, обмакнул в чернильницу перо и написал:
Как-то ты упоминала, что мёрзнешь, когда читаешь по вечерам в библиотеке. Надеюсь, этот подарок убережёт тебя от простуды.
Он хотел было добавить «С любовью, Люциус», но что-то остановило его руку. А если увидят? А если узнают? А если Тёмный Лорд использует это против него?.. Сейчас нельзя рисковать и демонстрировать свои слабости. Поэтому Люциус просто сложил пергамент и нарочито небрежно засунул под место пересечения лент на обёртке, после чего кивнул Перри, успевшему за это время аккуратно повесить и высушить его плащ. Домовик взял обратно посылку и, напоследок вновь поклонившись, исчез с негромким хлопком.
Чувствуя, что проголодался после прогулки, Люциус заказал в номер еду и, ожидая, подошёл к окну, привлечённый испуганным ржанием лошади. Как оказалось, у проезжавшей по площади телеги сломалось что-то и слетело колесо; быстро спрыгнув на землю и усмирив коня, извозчик осмотрел поломку. Почесав немного голову, он достал палочку и принялся колдовать, а через минуту уже вскочил обратно на козлы, и вновь исправная телега покатила прочь.
«Хорошо быть в месте, где живут только волшебники, — подумалось Люциусу. — Магу не нужно ни от кого скрываться».
Солнечный свет, пробившийся сквозь облака, играл на сосульках, свисавших с козырька; где-то в отдалении звонили колокола.
К вечерней встрече Люциус готовился с особым тщанием — раз он представляет самого Тёмного Лорда, то и выглядеть должен соответственно. Лишь убедившись, что его внешний вид в полной мере соответствует статусу, Люциус покинул свой номер и встретился с Крэббом и Гойлом в холле гостиницы.
К сумеркам на улице началась настоящая северная метель, такая плотная, что за окном ничего не было видно, кроме метущейся пелены. Выходить в этот морозный ад Пожиратели вовсе не испытывали желания; тут к ним подошёл один из слуг, явно догадавшийся о причине заминки, и предложил воспользоваться камином. Восприняв это, как должное, британцы последовали за ним в боковую комнату, в которой были лишь высокий, в человеческий рост, камин, столик и пара кресел — она явно использовалась исключительно для перемещений. Пройдя вперёд, слуга предупредительно открыл стоявшую на столе резную шкатулку, в которой оказался летучий порох. Взяв его горсть, Люциус первым шагнул в камин.
— Красная палата.
Миг спустя он оказался в каминной, сходной с гостиничной — также не слишком большой и практически без мебели. В комнате горели свечи, бросая причудливые тени на красно-коричневые стены, делая ещё более фактурными драпированные занавеси на окнах. Пока Люциус рассматривал помещение, к нему подошёл домовой эльф в идеально отутюженной красной ткани, завязанной на манер тоги.
— Добрый вечер, — проговорил домовик по-русски, а затем повторил фразу ещё на нескольких языках.
— Директор Лихачевич уже прибыл? — спросил Люциус после того, как приветствие прозвучало по-английски.
— Да, господа, — домовик поклонился вначале Малфою, а затем каждому из его спутников и забрал у них плащи. — Пройдёмте, пожалуйста.
Лихачевич ждал Пожирателей в холле, стоя чуть в стороне от дверей в большой зал. Коротко кивнув, директор Дурмстранга махнул эльфу, отпуская того, и обратился к британцам:
— Как вам понравился Буян? Надеюсь, гостиница вас устроила?
— Гостиница хороша, и хозяин услужливый, — откликнулся Крэбб. — А кроме неё мы не видели ничего.
— Жаль, — безразлично сказал директор. — Вам стоило хотя бы посетить воскресный базар — перед Новым годом он интересен.
— Новицкий предлагал, но мы не пошли.
Лихачевич пожал плечами; Люциус же порадовался про себя, что не остался сидеть в номере. Выдержав вежливую паузу, директор сделал приглашающий жест, и маги вошли в зал. Тот был великолепен и явно был одной из причин того, что всё здание зовётся Красной палатой: рдяно-алые стены были расписаны золотыми цветами и причудливыми жар-птицами, багрянцем отливали паркетный пол и деревянный потолок, и даже свет, казалось, был красноватым. В центре стояла украшенная в красно-золотой гамме ёлка, а за высокими стрельчатыми окнами, зашторенными в этот вечер, наверняка открывался великолепный вид на стелящийся вниз, к морю город. В восьми каминах пылало пламя, согревая просторное помещение.
Солидность собравшегося общества чувствовалась во всём: в одежде, манере речей, лицах. Многие из присутствовавших были людьми весьма известными: главами чистокровных родов, политиками, владельцами крупных магических предприятий и квиддичных клубов. Люциус также приметил своих давних знакомых по тому времени, что жил в Германии; те приветственно кивнули, он ответил им тем же, но подходить пока не стал — в первую очередь следовало переговорить с людьми наиболее важными.
— Сперва я представлю вас Винтерхальтеру, — тихо сказал Лихачевич Люциусу. — Не считая Мелехова, самый влиятельный человек здесь. Видите, вон он стоит вместе с младшим сыном.
— Что ж, полагаюсь на вас.
Директор Дурмстранга придал лицу подобающее выражение и подошёл к двум магам. Пожиратели Смерти последовали за ним.
— Добрый вечер, герр Винтерхальтер, — обратился Лихачевич к статному мужчине с лёгкой сединой в каштановых волосах; тот медленно повернулся к директору и надменно воззрился на него. — Позвольте представить вам лорда Люциуса Малфоя и его спутников, герра Патрика Крэбба и герра Гордона Гойла. Господа, — он повернулся к британцам, — барон Фридрих фон Винтерхальтер и его сын Георг.
— Наслышан о вас, — произнёс Люциус, изучая мага внимательным взглядом. Об этом влиятельном и жёстком человеке и в самом деле пару лет назад говорили много — именно он был автором нескольких прогремевших на всю Европу законопроектов, в значительной мере притесняющих права грязнокровок.
— Как и я о вас, — ответил Винтерхальтер. — Говорят, ваше мнение имеет немалый вес в британском Министерстве.
— Не могу отрицать.
— Полагаю, лорд Волан-де-Морт ценит вас за это качество. Раз он вернулся и вновь стремится к власти, сторонники в британском правительстве ему не повредят, как и те, кто способен этих сторонников для него завербовать.
— Не только в британском, барон, — вежливо поправил его Люциус.
Винтерхальтер внимательно посмотрел на него и не ответил, но его одобрение чувствовалось. Выждав пару секунд, Люциус сменил тему:
— В Дурмстранге я имел удовольствие познакомиться с вашим старшим сыном — весьма способный молодой человек, насколько я понял.
— Максимилиан обладает должными амбициями и подаёт надежды, хотя круг его общения я не одобряю, — холодно проронил Винтерхальтер. — Взять того же молодого Гриндевальда — наследника мятежника и посредственных карьеристов, не говоря уже о полукровке Штайнере.
— Однако также в их компании наследники Тарбуков и Тодлеров, — заметил Георг, и все повернулись к нему — Люциус откровенно не ожидал, что юноша заговорит, — а Адлер Гриндевальд, судя по словам Максимилиана, представляет из себя куда больше, чем его отец.