Вдруг в комнату через боковую дверь ворвался, стуча тростью, дряхлый старик с изъеденным морщинами лицом и клочьями редких волос на почти лысом черепе. В старом, засаленном полосатом халате, из-под которого выглядывали сероватые кальсоны, но зато в начищенных до блеска штиблетах, он производил странное впечатление, почти пугал исходившим от него практически осязаемо сумасшествием.
— Невестка, почему эльфов не дозваться?! Почему не зовут к ужину, негодная?!.. — старик подслеповато сощурился, а затем широко распахнул безумные глаза. — Ты! — закричал он и, выхватив из трости волшебную палочку, направил её на Адлера.
Тот, кажется, на миг растерялся, молча глядя на колдуна.
— Я же сказал, что не присягну тебе, Гриндевальд! — слабая старческая рука от напряжения заходила ходуном. — Я услал жену с сыном прочь, так что тебе не добраться до них! Мы здесь одни, Геллерт, сукин ты сын, — сразимся же, сразимся! — он бросил в Адлера какими-то чарами, но тот без труда отклонил их.
Старик закряхтел, притопнул и попробовал атаковать снова — Грин отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и старик, брошенный на полку с книгами, ударился о её край головой и повалился на пол. Из разбитого виска потекла кровь, скатываясь мимо выпученных остекленевших глаз к подбородку.
— Дедушка! — завизжала Агнес и бросилась к старику — Адлер на чистом автомате среагировал на движение и запустил Авадой. Предотвращая новые крики, Деян продублировал заклинание применительно к фрау Крейтель.
Последним местом на этаже, где оставались противники, был кабинет главы семьи, выходивший окнами на западную сторону. Когда Адлер вышиб Бомбардой дверь, раздался первый звук грома.
Крейтель отскочил от камина, в который лихорадочно и без толку бросал летучий порох, и вжался в своё необъятное кресло, словно пытался задом пробить в нём тоннель в безопасное место. Наёмник, стоявший у стены, едва успел выхватить палочку — Деян убил его разрядом молнии, прошедшим насквозь через голову и оставившим отчётливый след на узорчатом гобелене.
— Герр Уве Крейтель, — произнёс Адлер торжественно и обвиняюще, как судья, зачитывающий приговор. — Расплата близка — расплата за маловерие и отступничество. Ваши мать, жена и сестра нынче мертвы, потому что вы трус. Ваши сыновья больше не дышат, потому что вы презренный червь, нерешительный и жалкий, — Крейтель попробовал перебить, но Грин не позволил, возвысив голос: — Вы побоялись сразиться — за идею, с теми, кто напал на вашу семью, — предпочтя положиться на банду наёмников, доверить головорезам свою безопасность. Разве так поступают аристократы? Противно думать, что подобных вам причисляют к их числу…
Раздались тихие шаги, и в комнату вошли Петар и Макс, однако Адлер, казалось, и не заметил их появления.
— Вы прогневали Тёмного Лорда, — пророкотал он, направив палочку на Крейтеля. — Расплата пришла.
— Стойте, подождите!..
— Авада Кедавра!
Крейтель откинулся в кресле с распахнутым ртом; его протянутые в мольбе руки безвольно упали на колени. Убрав палочку в держатель на поясе, Адлер подошёл ближе и снял с пальца убитого кольцо главы рода — доказательство, которое Семёрке требовалось предоставить.
— Вот и всё, — с небрежностью сунув перстень в карман, произнёс он. — В итоге это оказалось проще, чем предполагалось… Где Яков?
Макс и Петар помрачнели.
— Погиб.
Деян дёрнулся, резко повернулся к ним — их лица говорили красноречивей тысячи слов. Адлер, наоборот, посмотрел на пустую стену.
— Как? — спросил он совершенно бесцветным голосом.
— Попал под проклятие Ульриха Крейтеля, — тихо ответил Макс.
— Мы ничего не могли сделать, — глухо добавил Петар, бледный, измотанный.
Все трое невольно замерли, не отводя взглядов от Адлера, ожидая его реакции. Грин медлил; неторопливо достав палочку вновь, он начертал на стене звезду мага в круге — знак Семёрки. Некоторое время он молча глядел на символ, после чего сказал:
— Нужно забрать его. Идёмте.
Мимо товарищей Адлер первым прошел в коридор, и остальные в молчании последовали за ним в темноту — свечи не горели, и юноши зажгли огни на концах палочек. В доме, где ещё недавно шло ожесточённое сражение, теперь было мёртвенно-тихо, лишь из комнаты, где лежали женщины и старик, доносилось гулкое тиканье больших напольных часов. Непроизвольно Деян подстраивал шаги под их ход, который неожиданно глубоко врезался в мозг и звучал теперь не только в реальном мире, но и в его голове. Сердце стучало глухо, в горле пересохло, и даже дышать сделалось неожиданно трудно. Деян не думал, старался не думать о новости, вынуждая себя сосредотачиваться на каких-то простых вещах: перед уходом надо будет ещё раз просканировать дом, чтобы убедиться, что недобитых врагов не осталось; надо спросить Макса насчёт родового артефакта Крейтелей и забрал ли он свою игрушку, заблокировавшую камины; надо связаться с родителями Якова…
Шедший по левую руку от него Петар ступал тяжело, не меняясь в лице, стараясь не показать явно испытываемую боль. На середине лестницы он вдруг оступился — Деян вовремя подставил плечо и помог товарищу преодолеть оставшийся спуск. Они прошли по прямой мимо коридора, где Деян и Адлер бились с собаками — сейчас там на месте псов лежали дохлые крысы: действие чар, преобразивших тварей, прекратилось со смертью наложившего их. Сам Ульрих валялся чуть дальше; его тело насквозь пробивали толстые и длинные шипы изо льда — результат заклятия Макса.
Коридор был узок для боя, поэтому стены сильно пострадали; осторожно ступая меж россыпи камней, обломков картинных рам и гнутых стенных подсвечников, юноши пробрались туда, где у полуразрушенной стены лежал Яков. Его губы посинели, а белки глаз налились кровью. Удушающее проклятие.
— По сравнению с этим Авада кажется милосердием, — проговорил Петар.
В голове Деяна продолжали назойливо тикать часы, а затем пронеслась фраза, брошенная сегодня Петаром: «Будет тебе наука на будущее…».
Вот только будущего уже не будет.
Деян взмахнул палочкой и сотворил носилки, на которые левитировал тело; Адлер накрыл его сотканной из воздуха белой простынёй.
— Возвращайтесь к Владу и Аларикусу, — негромко приказал он. — Я проверю дом и догоню вас.
Удерживая в воздухе носилки, Деян зашагал к выходу, не оглядываясь на спутников. «Если бы я тогда остался…» Рассказывая о битвах, в которых участвовал в прошлом, отец говорил, что выжившие часто винят себя в смерти товарищей — Деяну тогда это казалось нелепицей, ведь человек не может контролировать всё и, следовательно, не должен винить себя в любом произошедшем рядом несчастье. «Но это я мог предотвратить. Мог убить Крейтеля сам или хотя бы остаться и помочь Якову расправиться с ним…»
Он, практически не соображая, что делает, прошёл через лужайку мимо трупов и взобрался на холм. Аккуратно опустив носилки на землю рядом с лежавшим без движения Аларикусом (видимо, силы кончились, и он отключился), сел рядом.
— Господи, что… что произошло? — услышал он дрожащий голос Штайнера, но не ответил. Тогда Влад приподнял край покрывала; на несколько секунд застыв, не мигая, он отпустил ткань и попытался придать своему тону твёрдость: — Деян, мне нужно осмотреть твои раны.
Деян вновь промолчал, лишь отмахнулся, глядя перед собой. Внутри было отвратительно пусто, не хотелось абсолютно ничего. Хоть раз поступив умно, Влад оставил его в покое и отошёл к растянувшемуся на земле Петару — тот выглядел в самом деле плохо и явно нуждался в помощи. Усталого Макса, видно, держала на ногах только хвалёная выдержка.
Несколько минут спустя появился Адлер, трансгрессировав прямо на площадку, мрачный и решительный. Беглым взглядом оценив состояние группы, он произнёс:
— Макс, Деян, Влад, сможете добраться до Берлина? Необходимо помочь Аларикусу и Петару восстановиться и немного переждать.
— Что сам собрался делать? — серьёзно спросил Макс.