Невеста Адлера была обнаружена в постели его отца.
Освальд мялся, морщился от похмельной боли в голове и пытался объяснить разгневанной супруге, что не понимает, как это всё произошло. Катрин плакала и клялась, что любит его с того самого момента, как впервые увидела, что не могла отдать себя никому, кроме него. Её пыталась унять Хильда, а Эльза громко кричала, что надо позвать целителя — пусть проверит, не находится ли девушка под каким-то внушением. Но даже если его и вызовут, целитель ничего не обнаружит — факт применения этого зелья было не выявить никакими методами, Влад за это ручался.
Ну а пока в доме творился хаос, который усиливался по мере приближения времени прибытия герра и фрау Штибер, Адлер заперся в малой гостиной и раз за разом играл «Воздух» Баха.
Пожалуй, завтра он уже сможет забыть обо всех этих глупостях и вернуться к делам.
========== Арка 2. Глава 4. Вена ==========
Вена… Бесспорно, это был один из любимейших городов Макса, если не самый. Ему нравился Люцерн — тихое место на берегу пронзительно синего озера в объятиях Альп, нравился Рим с его Пантеоном и гордыми остатками былого имперского величия, нравился Берлин — чинный и статный, центр и средоточие власти в Европе… и всё же они не шли ни в какое сравнение с Веной. Аристократичная и строгая, в то же время романтичная и волшебная, австрийская столица казалась чем-то слишком прекрасным, чтобы существовать в этом мире.
Но она действительно существовала — в этот самый момент Макс вдыхал её аромат, глядя из уличного кафе на величественный Штефансдом. Как и обычно, часть собора была в лесах — рабочие счищали налёт с известняка; передний фасад, с которым они уже поработали, теперь сиял в лучах солнца, но высокая южная башня и стена, к которой она прилегала, всё ещё были тёмными. «Удивительно, как светлое и тёмное может органично сочетаться, — думал Макс, чуть щурясь, глядя на окно-розу, от которого отражались яркие солнечные лучи. — И именно это сочетание, эта их вечная борьба за место делает произведение искусства совершенным… Был бы он чисто светлым или чисто тёмным, наверняка бы потерял часть своего очарования».
Через столик от него два чудаковатых на вид волшебника — щеголевато одетый юноша с карманными часами на золотой цепочке и старик-индус с белоснежной бородой и в традиционном тюрбане дастаре — возбуждённо обсуждали сакральный смысл орнаментов внутри собора. Ещё дальше завтракала разновозрастная компания чародеев в строгих мантиях с австрийским гербом — коронованным одноглавым орлом на левой стороне груди; то были министерские чиновники, встретившиеся до службы, чтобы обменяться последними новостями.
— Ваш кофе, — невысокий юноша едва ли намного старше самого Макса опустил на стол перед ним чашку с кофе и несколько аккуратно сложенных газет. — Желаете ещё что-нибудь?
Макс покачал головой и жестом отпустил официанта, после чего развернул лежавшую сверху газету.
Это заведение всегда нравилось ему расположением, обслуживанием и особенно — хорошим кофе. Скрытое от глаз маглов — удивительные слепцы, сотнями проходят мимо, даже не чувствуя рядом пространственную аномалию, — оно имело весьма определённую публику: большинство не могло позволить себе заказать здесь хотя бы даже стакан воды. Посещение подобных мест было одной из привилегий тех, кто был по роду и положению в обществе выше прочих; Петар, конечно, предпочитал заведения попроще, обосновывая это нежеланием сидеть в «снобских местах», и напарники неизменно завтракали отдельно, потому что Макс ни ради Петара, ни даже ради конспирации не собирался отказывать себе в таких вот небольших удовольствиях.
Впрочем, на конспирацию он не так уж и плевал: им стоило по возможности сохранить своё пребывание в городе в тайне, поэтому им с Петаром пришлось для жилья снять старую мансарду почти на самой окраине магического района, хотя и в этом городе у Винтерхальтеров был дом. Прежде он принадлежал бездетной тётке его отца, и Макс знал, что рано или поздно этот дом отойдёт ему.
«Светские хроники», всё ещё ахавшие вокруг скандально расстроенной свадьбы Адлера Гриндевальда и Катрин Штибер, он отложил сразу же — его не заботило, каким образом Адлер решал собственные проблемы, хотя находчивость товарища, выливавшаяся зачастую в дерзкие и острые ходы, ему импонировала. Статью на передовице «Политического вестника» он просмотрел по диагонали — уже от отца знал, что чистокровные Венгрии практически единогласно присоединились к «Маршу». «Новости Вены» обсуждали всё понемногу: «политические дрязги» в Германии, общественные проекты, поступившие на рассмотрение в Министерство, предстоящий последний летний бал, скорое открытие сезона в опере и прочие мелочи, бывшие неотъемлемой частью жизни этого города. В общем, пресса ничем интересным не порадовала, и Макс, допив кофе, оставил деньги и, пройдя через здание кафе, вышел в магическом районе.
Отовсюду нёсся аромат свежей выпечки, за которой уже выстроились длинные очереди. В одной из таких и стоял, возвышаясь над окружением, Петар, огромный, лохматый, уже с неделю небритый — эта картина невольно напомнила Максу одну из самых распространённых баек о России: про медведей на улицах. А если учесть анимагическую форму Маркова…
Подойдя ближе, Макс тронул его за плечо, привлекая внимание. Петар немедленно обернулся; несколько секунд он без узнавания глядел на напарника, а затем хмыкнул:
— Ах, это ты. Всё не привыкну, что ты на себя чары изменения внешности наводишь.
— Разве изменения вышли такие сильные?
— Не особенно. Да и всё равно выражение лица тебя выдаёт.
Макс не стал уточнять, что он имел в виду. Лёгкие чары изменения внешности перед каждым выходом из дома тоже были частью конспирации — в Вене он бывал достаточно часто для того, чтобы в ряде мест его лицо было узнаваемо.
Они молчали, пока не вышли из булочной и не двинулись к центру района. В некоторых местах пройти было затруднительно — на и без того узкие улицы из расположенных на них лавок были выставлены товары: котлы, клетки с шумящими совами, манекены у входов в ателье и многое прочее, возле чего ежеминутно кто-нибудь останавливался, чтобы поглазеть. Макса это нервировало, и он старался как можно быстрее выбраться из толпы — Петар едва поспевал за ним. Но вот, наконец, впереди наметился просвет, и юноши, протиснувшись мимо двух толстых колдуний, споривших у витрины аптеки, оказались на Виктория-плац.
Эта площадь, бывшая самым сердцем магического района, была заложена в год победы над Гриндевальдом на том самом месте, где в годы его диктатуры стояло мрачное здание без имени или опознавательных табличек — все и без них знали, что именно здесь осуждались и приговаривались к смерти несогласные с идеей «Общего блага». Посреди площади высилась статуя — крылатая богиня Победы в развевающихся лёгких одежах, босая, прекрасная. Высоко над головой она вскинула волшебную палочку, а в левой руке держала лавровый венок.
— Во сколько ты договорился встретиться с тем человеком? — спросил Петар, когда они стали неспешно обходить статую.
— В половину второго, — отозвался Макс. — В это время в банке обед.
— Чем он там занимается? Мне казалось, гоблины не принимают к себе на службу людей.
— Они не любят это афишировать, но людей всё же берут — большинство ликвидаторов чар, к примеру, маги. Также их много и на бумажной работе; мой человек тоже из таких: перекладывает документы, приглядывает за архивом и пишет письма с уведомлениями. Это удобно, — Макс усмехнулся. — Фактически, через него я могу достать практически любую информацию об этом отделении Гринготтса.
Петар наморщил лоб; сев на лавку у постамента статуи, он повертел в руках бумажный пакет с выпечкой.
— У нас точно нет другого варианта?
— Нет, — Макс устроился рядом с ним, обвёл окрестности взглядом, чтобы убедиться, что их не подслушают. — Как я уже говорил, «Воззвания ко Тьме» всего существовало семь экземпляров. Четыре уничтожено Светлыми, об одном нет сведений вовсе, ещё один хранится в Женевской библиотеке под усиленной охраной, а последний в середине прошлого века был вывезен в Англию; по сведениям моего источника им владеет род Мальсибер.