В плане имелся один аспект, требовавший отдельного урегулирования. Этим Макс занялся сам — отчасти потому что в принципе предпочитал работать в одиночку, отчасти потому что это было для него почти что личным.
Письмом он предложил встречу двадцать седьмого августа в десять утра в кофейне на Штефанс-плац. Ему, конечно же, ответили согласием — Макс бы удивился, если бы она отказалась.
В ожидании он задумчиво разглядывал собор, пока к его обычному столику у плетёной ограды, увитой белыми и чайными мелкими розами, не приблизилась девушка.
— Максимилиан? — она скорее утверждала, чем спрашивала, внимательно разглядывая его лицо, как всегда изменённое чарами.
— Фройляйн Лихтенберг, — Макс поднялся, поклонился и церемонно поцеловал её руку.
— Вы просили не упоминать вашу фамилию на этой встрече, — заметила Эльза, — о том же попрошу и я.
— Как угодно, — безразлично ответил Макс и помог ей сесть, после чего и сам вернулся на место.
Эльза чуть сощурила яркие зелёно-карие глаза.
— Итак, зачем же вы хотели меня видеть? Признаться, я заинтригована — ваше приглашение удивило меня и, — она тонко улыбнулась, — вселило определённую надежду.
— Эта встреча носит исключительно деловой характер, — Макс решил сразу прояснить ситуацию. — Мне требуется ваше содействие в одном деле.
— Ах, — притворно вздохнула она, принявшись поглаживать лепестки ближайшей розы. — Всегда вы о делах и только о них… Умеете ли вы отдыхать, Максимилиан? Расслабляться? Веселиться, в конце концов?..
Макс помрачнел; даже больше, чем просто дуры, его раздражали умные девушки, когда начинали вести себя нарочито легкомысленно.
— Не трепите мне нервы, фройляйн, — одёрнул он. — Имейте в виду, если вы всё ещё лелеете надежду однажды стать моей супругой, я должен видеть в вас какую-то пользу помимо деторождения.
— Вы занудны, Макс, — спокойно сказала Эльза и сложила перед собой руки. — Хорошо, говорите, что вам от меня требуется.
Макс аккуратно поставил вокруг их столика заглушку и заговорил серьёзно:
— Мне необходимо, чтобы вы доставили в свой сейф в Гринготтсе саквояж, который я вам дам, оставили его на ночь и на следующий день забрали.
— Звучит несложно, — Эльза вновь улыбнулась, но уже без тени ребячливости — улыбкой коварной, почти хищной и из-за этого очаровательной. — Но озвучьте теперь и ту часть, из-за которой, как вы, судя по взгляду, предчувствуете, у нас будет спор.
На сей раз Макс выдержал паузу, в последний раз взвешивая шаг, который собирался сделать. Просьба была неординарной, наглой, за которую однозначно придётся платить. Впрочем, он всё равно знал, какую цену она хочет.
— Вы упоминали как-то, что ваш сейф открывается не ключом, но особым словесным паролем. Так вот, мне нужен этот пароль и точное месторасположение хранилища.
Теперь Эльза нахмурилась, принялась выстукивать длинными ногтями какой-то ритм.
— Вы понимаете, что это уже выходит за рамки простой услуги?
— Понимаю.
— И что, — она подалась чуть вперёд, — мне будет, если я всё же соглашусь помочь вам?
— Я обязуюсь поговорить с отцом и вынести на его рассмотрение идею мне обручиться с вами.
— Вынести на рассмотрение, — Эльза фыркнула; чувствовалось, что она не была удовлетворена.
— Подобные решения принимает он, как глава рода, — парировал Макс. — Вы знаете, какие заведены порядки.
— Знаю, — подтвердила она и пристально посмотрела ему в глаза, словно пыталась пролегилиментить. Впрочем, может, действительно хотела попытаться, но защита собственных мыслей у Макса была хороша. — Что ж, выходит, я должна дать вам доступ к своему хранилищу в Гринготтсе, а взамен вы может быть убедите отца в выгодности нашего с вами брака. Не совсем равноценная сделка, мне кажется.
Она была права, поэтому Макс, пересилив себя, без особой охоты предложил:
— Можете сказать, чего хотите. Если это возможно, обязуюсь исполнить ваше желание.
Глаза Эльзы загорелись; видимо, она почувствовала себя победительницей.
— Ну тогда… как насчёт вечера в опере?
— В опере? — Макс удивился — он ожидал услышать многое, но не это.
— Да, давно хотела побывать на открытии сезона, — спокойно и даже почти хладнокровно кивнула Эльза. — Было бы замечательно, если бы вы сводили меня — в своём настоящем обличии, само собой.
«Одно появление на публике — и пересуды о нашем якобы романе обеспечены, — подумал Макс, внимательно глядя на неё. — Недурной ход».
— Если вам угодно.
— Тогда мы с вами договорились, — она потребовала у официанта бумагу и перо; тот принёс, забрал пустые чашки из-под кофе, а девушка написала несколько слов и протянула пергамент Максу. — Когда вы передадите мне сумку?
— Завтра в пять часов вечера у статуи на Виктория-плац. Передам вам её не я, а мой товарищ. Вы, кажется, знаете Петара Маркова?
— Болгарин, высокий, дикий на вид? — усмехнулась она; Макс сдержанно кивнул. — Да, я видела его прошлым летом в доме кузена, когда ваша компания собиралась там.
— Тогда затруднений возникнуть не должно, — он видел, что девушка хочет добавить ещё что-то, но не дал ей такой возможности. — После получения прошу вас сразу же доставить сумку с Гринготтс. На следующий день заберите с утра, но не сразу после открытия; Петар будет ждать вас неподалёку и подойдёт сам.
— Я поняла вас, — кивнула Эльза. — Будут ли ещё какие-то указания?
— Пожалуй, нет.
— Тогда позвольте с вами сегодня проститься — у меня назначено время в ателье фрау Шнайдер, — она кокетливо склонила голову набок и улыбнулась. — Или, быть может, вы проводите меня?
Безразлично пожав плечами, Макс поднялся и предложил ей руку; девушка вновь смотрела победительницей.
— Знаете, Максимилиан, я пребываю в некотором недоумении, — медленно произнесла она, когда они шли по улице.
— Относительно чего?
— Вашей семьи. Вы говорите, что последнее решение всегда за главой рода, и это обычно и естественно, но в то же время вы сами предоставляете ему… проекты, назовём это так, на рассмотрение. Я знаю, что вы можете на каком-нибудь приёме или встрече при посторонних начать дискутировать с отцом, и он даже согласится с вами, если сочтёт доводы убедительными. Это так удивительно и так… чудесно.
Макс бросил взгляд на неё — Эльза, судя по всему, говорила серьёзно.
— Отец всегда учил нас с братом, что нужно иметь своё мнение и не бояться его отстаивать.
— Я не совсем об этом, — покачала головой девушка. — В вашей семье чувствуется нечто куда большее, чем навязываемое подчинение детей родителям, это бездумное и беспрекословное послушание. У вас есть взаимное уважение, умение слушать друг друга, — она мягко сжала его руку. — Это делает вашу семью особенной, я думаю, даже служит в некоторой мере залогом успеха. А брак ваших родителей — мне никогда не доводилось видеть такого крепкого союза, как у них, такой взаимной поддержки. Всегда, где бы они ни появились вместе, они выглядят самой гармоничной парой…
— Только не романтизируйте, Эльза, вам это не идёт, — нетерпеливо прервал её Макс. — Лучший брак — это взаимовыгодный альянс, и пример моих родителей служит прекрасным тому доказательством. Каждый из них знает свою пользу.
— Тогда скажите мне, — произнесла она почти требовательно, — видите ли вы выгоду от брака со мной, Максимилиан?
— Вижу, — коротко ответил он, однако Эльза продолжала на него испытующе глядеть, и он пояснил: — Ваша семья безукоризненно чистокровна, достаточно богата и имеет хорошие связи, в том числе и родственные. Сестра вашего отца замужем за младшим сыном министра Диттнера, троюродный брат привязал к вашему роду один из старейших родов Франции, кузины готовятся к свадьбам с наследниками не последних семей в Германии и Австрии. Вашему клану не хватает якоря в Швейцарии. Для нас удобны ваши уже имеющиеся связи, к которым мы можем добавить собственные. Что немаловажно, вы сами умнее многих сверстниц, что умело скрываете. Вы знаете, когда можно говорить, а какие вопросы лучше не задавать, — она усмехнулась и с пониманием кивнула. — Определённым минусом является ваша связь через мать с Гриндевальдами, вокруг которых вечно творится что-то недопустимое, но я рассчитываю, что Адлер исправит такое положение вещей, когда возглавит род.