На часах было десять семнадцать.
…Доблесть немца и величье —
Не в неправде ратных дел.
Битвы против заблуждений,
Чванных, злобных обольщений,
Мир духовных достижений —
Вот достойный нас удел!..
Можно ли назвать достойным то, что они делали? Однозначно, это была битва против заблуждений, причём трудная и потенциально кровавая, но было ли это духовным достижением — указание грязнокровкам на их место в иерархии мира? Отец так считал, был уверен и брат, а Георг… нет, не сомневался и он. Сомневался Влад, и его настроением Георг невольно заразился. Но это пройдёт, скоро пройдёт…
…Тем из нас позор навеки,
Кто не ценит Человека —
Званье выше всех корон,
Кто чужим кумирам служит,
Кто с казной британца дружит,
Галла мишурой пленён…
Тёмный Лорд — действительно великий чародей. Он не только сам силён, он собрал вокруг себя армию, равной которой не было давно, с самого падения Гриндевальда. Он был жёсток и жесток, непоколебим, готов на всё ради своей цели… И всё-таки в следовании Семёрки за ним что-то было неуловимо не так, как и во всём этом треклятом Лондоне. В чём же проблема? В его методах? Нет, после школы отца Георга мало что могло удивить и смутить. В том, что он британец? Нет… возможно. «Неужели мне так важно следовать за «своим»? — удивился Георг, он сам от себя этого не ожидал. — Поэтому я с большей охотой подчинился приказу, зная, что он — полностью инициатива Адлера, а не передан ему Тёмным Лордом?..»
…Все народы на земле
В некий день венчает слава,
Путь в бессмертье величавый
Светит каждому во мгле.
Нашей славы час пробьёт —
Немца день ещё придёт!*
Их день придёт, это не подлежит сомнению. Через несколько лет Максимилиан полностью вольётся в политику и расправится со всеми, кто поднимет голос против него или семьи — быстро, решительно, безапелляционно. Он превзойдёт отца во всех отношениях, потому что отец всегда сражается по большому счёту один, а за Максимилианом будет стоять Георг, всегда готовый дать дельный совет, будет стоять, если всё получится, Адлер — его личный воитель и революционер; этот не пойдёт в политику напрямую, но поддержать выгодную партию разящим взмахом палочки всегда будет готов, такая уж порода.
Остальная Семёрка тоже, естественно, не останется в стороне. Отец и герр Джукич в работе близки, будут близки и Максимилиан с Деяном, сохранят и укрепят отцовский союз. Петар будет ворчать, как обычно, но поможет поднять Болгарию — у него какой-то свой интерес, который Георг не выяснил пока. Влад станет отводить взгляд и тихо проповедовать мораль, но не отвернётся от них — он считает себя слишком обязанным Адлеру, и это хорошо для их дела. Аларикус, конечно, навсегда похоронит себя в лаборатории — но кому не нужен некромант под рукой? Пусть он тоже наследник рода, уходящего корнями во времена первых крестовых походов, единственный сын у отца; его талант, как некроманта, куда важнее рода и имени.
Где приют для мира уготован?
Где найдёт свободу человек?
Старый век грозой ознаменован,
И в крови родился новый век…*
Новый век родится в крови. В крови, которая прольётся сегодня.
Руки вспотели и чуть подрагивали — от чего? От трепета? От предвкушения? Точно не от страха…
На часах было десять пятьдесят одна.
Вокруг теперь сновали не только маглы, но и волшебники — их легко было выделить в толпе по несуразной одежде, тележкам с чемоданами, отмеченными гербом Хогвартса, и клетками с котами, совами, по тому, как они «незаметно» проникают на свою зачарованную платформу. Не закатить глаза было невозможно — и как только Министерство, болеющее за соблюдение Статута секретности, согласовало этот безумный проект? Вот вариант прибытия учеников в Дурмстранг через Буян на корабле был хорош — долог, конечно, но зато не ставил под угрозу раскрытие всего магического мира из-за школьников и их родителей, бегущих в стенку! Безумный, безумный город, безумная страна…
Георг убрал сборник стихов обратно в карман. Больше волшебников в округе не наблюдалось.
Часы тикали, показывали ровно одиннадцать. Затем с платформы 9 и 3/4 вышла первая пара.
Он аккуратно поставил кейс на землю и снял магический зажим. На несколько секунд замер; показалась ещё группа волшебников, громко смеющиеся люди в глупой одежде. Георг разжал руку и отпустил скобу. Спокойно и размеренно направился прочь.
«У тебя будет две с половиной, максимум три минуты», — сказал прошлым вечером Влад.
«Три минуты — это много, чтобы уйти, — думал Георг, удаляясь от разделителя. — Но очень мало, если именно столько тебе осталось жить».
В мыслях он досчитал до ста шестидесяти шести, когда грянул взрыв. Он был уже далеко, более того, укрылся за колонной, поэтому взрывная волна даже не коснулась его; раздался грохот, полыхнуло ярко, а затем воздух огласили вопли, крики и стоны.
Георг выглянул из-за колонны и тут же чуть не был сбит с ног плотным мужчиной в форме смотрителя, бегущим в сторону эпицентра. Следом бежали и другие работники, и полицейские, и ещё какие-то люди, и Георг двинулся с ними, а в ушах звенел надрывный вопль.
— Мэм, мэм, пожалуйста, отойдите! — кричал смотритель вопившей женщине, слишком чистой, явно только что вышедшей с платформы.
— Нет! — надрывалась она. — НЕТ! Там мой муж! Эдди!..
— Мэм, назад, прошу вас!..
Толпа, волнуясь, вынесла Георга вперёд, и он смог разглядеть сцену действа. Площадка перед разделителем изменилась — она была вся покрыта выбоинами, копотью от взрыва… кусками плоти и кровью. Кто-то из прибежавших маглов пытался оказать первую помощь, как умел, в толпе испуганно вскрикивали и призывали срочно звонить куда-то.
Мужчина с оторванной левой рукой слабо потянулся к волшебной палочке, торчавшей из кармана, но достал лишь обломок и обречённо застонал. Рядом с ним упала на колени, дрожа, женщина, пачкая в крови светлое платье, и стала творить заклинания над раненным, действуя совершенно механически, даже не думая о том, что колдует на глазах у маглов.
Неподалёку от них по земле катался, вереща голосом абсолютно нечеловеческим, человек, половина тела которого попросту сгорела — видимо, он находится рядом с бомбой в момент взрыва; теперь он мучился, но всё не умирал от болевого шока — крепкий, почти наверняка маг.
Рядом лежали тела, изрешечённые дробью до полной неузнаваемости.
Вокруг были кровь, обгоревшая плоть и стоны. Ничего больше.
«Они — маглы и грязнокровки, — напомнил себе Георг. — Из их крови родится наше величие».
Он выступил вперёд, вошёл в хаос, перешагнув через обугленный кусок чего-то, возможно, ноги. Среди паники никто не смотрел на него, проходящего насквозь этот ад, никто не увидел, как он легко махнул палочкой, частично скрытой рукавом плаща.
Далеко не сразу люди заметили, что поползшие по земле ручейки крови, сливаясь во всё более крупные потоки, начертили огромную, во всю ширину платформы семиконечную звезду, вписанную в такой же кровавый круг.
Комментарий к Арка 2. Глава 5. Кингс-Кросс
[1] Фридрих Шиллер — «Встреча» (отрывок).
[2] Фридрих Шиллер — «Немецкое величие» (отрывки).
[3] Фридрих Шиллер — «Начало нового века» (отрывок).
========== Арка 2. Глава 6. Инициатива и её последствия ==========
Тьма пришла с запада и в считанные минуты накрыла побережье. Ветер с воем носил песок, а тёмные волны пенились, бросались на берег со свирепой агрессией, как бросаются солдаты во время битвы на врага. За что они ненавидели землю? Адлер не знал… но интересно всё-таки было, совсем чуть-чуть.
Дождь барабанил в стекло с огромной настойчивостью, явно требовал открыть створку и высунуть голову, посмотреть, чего же он хочет — может, и правда что-то интересное творится на улице? Но Адлер не поддался уговорам дождя; в детстве он часто сдавался и отворял окна своей комнаты, даже садился на подоконник, свесив ноги, мог глядеть на грозу очень долго… пока в комнату не заходил кто-то: домовик, или старая служанка Магда, или чёртов гувернёр Пауль — и тогда его вели к матери, разбираться. Мать сквозь зубы ругала, предрекала ему страшную болезнь, если мальчик продолжит и дальше мокнуть и болтать ногами на холодном ветру. Один раз Адлер и в самом деле простыл, но несильно, и это вовсе не отбило у него интереса, ради удовлетворения которого он и высовывался за окно во время грозы.