По изменившемуся взгляду Адлера он понял, что пора. Свернув в очередной проулок, которых было полно в Лондоне, они оба наколдовали себе маски, и Адлер выпустил в спину задумавшемуся журналисту заклятие — тот упал, крича, не способный устоять на ногах с перерезанными сухожилиями. Быстро и как-то буднично обезоружив его и наложив Силенцио, чтобы крики не привлекли людей, Адлер приблизился; Влад дрожащей тенью следовал за ним.
Мэтью Рид, стоящий на коленях в начавшей уже собираться луже крови, поднял на них глаза. Они у него были совершенно обычные, ничем не примечательные — вот только молили так красноречиво, что Влад отшатнулся, вновь сжимая в кармане палочку. «Не смогу… не смогу… Не смогу!..»
— Давай, — приказал Адлер, выжидательно глядя на него. — Я и так сделал почти всё; от тебя требуется произнести два слова.
«Самые тяжёлые два слова», — подумал Влад и медленно вытащил дрожащей рукой волшебную палочку. Он направил её на Рида, но тот вновь посмотрел на него своими проникновенными глазами, в уголках которых собрались слёзы — не имея возможности говорить, он выражал свою просьбу иными способами. На мгновение мелькнула безумная мысль: «Если повернусь, успею ли я выпустить заклятие в Адлера раньше, чем он выставит щит?..»
— Ты вынуждаешь меня перейти к убеждению? — холодно уточнил Грин, предупреждающе щурясь. — Ты действительно хочешь довести до этого?
Животная природа человека подтвердилась в который раз: инстинкт самосохранения оказался сильнее чувства справедливости, и Влад быстро покачал головой. Затем поднял палочку и направил на Рида.
Смотреть не было сил, и Влад зажмурился.
— Авада…
Взрыв, разорвавший воздух в следующий миг, явно не был следствием его незавершённого заклинания. Распахнув глаза, Влад увидел вокруг них троих искрящийся голубоватый щит, по которому после секундной паузы неизвестные выпустили новый залп заклятий — Влад не видел, сколько их было. Барьер дрогнул, но всё-таки устоял, хотя ясно было, что долго он не продержится.
Гневно прорычав что-то, Адлер сделал резкое движение палочкой над своей головой, и образовавшийся огненный шар разлетелся во все стороны яркими кометами.
— Хватай Рида и трансгрессируй! — рявкнул Адлер, продолжая удерживать круговой щит и готовя новую атаку. В ответ в барьер уже ударились новые, более мощные чары, почти сумевшие пробить брешь. — Ну же!
Опомнившись, Влад бросился к пленнику, но тот с неожиданной силой ударил его кулаком в живот — Влад согнулся пополам, и пока он ловил дыхание, Рид упал на локти и, опираясь на них и колени, резво отполз к границе барьера. Тот не мог больше выдерживать натиск врагов и рухнул, и прежде, чем Адлер обновил защиту, вынужденный в то же время отбиваться от атак, Рид выкатился из-за его пределов прямо под ноги трансгрессировавшему к нему магу, который, вцепившись в журналиста, тут же опять исчез, взметнув полами алой мантии. «Мракоборцы!..»
Новый щит был Тёмным и куда сильнее обычного Протего — заклинания мракоборцев поглощались им, подпитывая, однако и против таких вещей есть свои приёмы — нужен только специалист…
Влад почувствовал крепкую хватку на своём воротнике и после мучительных мгновений трансгрессии ощутил под ногами песок, а вокруг — шум моря и крики разволновавшихся чаек.
От удара перед глазами ещё плясали разноцветные искры, дыхание не до конца восстановилось; Влад упал на колени, и его вырвало. Он чувствовал на себе презрительный взгляд Адлера, но предводитель лишь раздражённо фыркнул и стремительно зашагал к дому.
«Ничтожество», — сказал себе Влад и вдруг рассмеялся от облегчения — ему не пришлось убивать этого нечастного человека! Впрочем, его смех быстро угас; вытерев платком рот, Влад встал и на слабых ногах двинулся к особняку.
В холле он застал оживление — здесь были все, даже Аларикус, не иначе как привлечённый шумом. Стоявший ближе к лестнице Петар громко ругался по-болгарски, адресуя посыл замершему посреди комнаты Адлеру; осторожно проскользнув за его спиной и встав возле Георга, Влад увидел, какое зловещее выражение лица было у Грина.
— Петар, я сказал: не сейчас, — отчеканил Адлер, из последних сил стараясь сохранять спокойствие, но его глаза опасно блестели. — Я не собираюсь обсуждать это с тобой.
— Зато я собираюсь! — прикрикнул в ответ Петар; он рассвирепел — давно уже Влад его таким не видел. — Как ты мог дать добро на такое?! Устроить взрыв там, где столько детей — это нужно вообще сердца не иметь! Или ты наслаждаешься этим, Гриндевальд, бесчувственный ты ублюдок!..
Адлер вышел из себя мгновенно — Влад едва успел заметить, как он вскинул палочку, которую всё ещё сжимал в руке.
— Авада Кедавра!
Вспышка зленного света — и Петар упал замертво.
Все застыли в немом ужасе.
========== Арка 3. Глава 1. Ответ ==========
Страшно, когда Смерть приходит внезапно. Хотя, ещё более жутко знать, что она следует за тобой по пятам…
Он знал это, как никто другой. Он слышал, ступая по знакомым с детства переулкам, шаги за своей спиной, приближающие страшный момент, но не имел права бежать, защититься, даже просто обернуться. Не имел на это права.
За каждым из нас в эти тёмные дни ходит Смерть. За каждым, кто не сдался, не подчинился, не пожелал принять власть Тёмного Лорда, кто борется с ним и его союзниками…
Он продолжал идти, пока враг не осмелел настолько, что напал — жуткая, разрывающая боль пронзила ноги, и он закричал, падая на колени, а в следующий миг уже был обезоружен и лишён голоса. Проворный сукин сын.
Это страшно, опасно, жутко до дрожи. В момент, когда понимаешь, что Смерть — вот она, рядом, приближается к луже твоей же собственной крови, панический ужас завладевает всем существом…
Он сам испытал его, наблюдая, как подходят два человека в масках. Страх захватил его, вытеснив разум. Вытеснив память о подстраховке.
В этот самый миг главное — не подчиниться страху. Важно взять себя в руки, сказать себе: «Я — человек, не животное, и я не прекращу борьбу до последнего вздоха, а если умереть мне будет суждено, то по крайней мере я приму смерть с достоинством».
И он тогда поднял голову. Посмотрел на тех, кто пришёл за его жизнью.
Раздался холодный и рвущий воздух, как стальной клинок, голос:
— Давай. Я и так сделал почти всё; от тебя требуется произнести два слова.
Этот голос он запомнит, пожалуй, навеки, как и глаза — светло-карие, возможно, даже ещё светлее, и при этом такие решительные и жёсткие, что не оставалось сомнений: у мага с такими глазами рука не может дрожать.
А вот его спутник был не таков. Он трясся, безудержно трясся, а палочка ходила ходуном. В цвета моря глазах — море же ужаса, затравленность, фатализм; какое-то безумное желание, явно имеющее к происходящему мало отношения.
— Ты вынуждаешь меня перейти к убеждению? Ты действительно хочешь довести до этого?
Вновь этот ледяной голос — он решил всё. Он и ещё палочка, пока опущенная, но с кончиком, предупреждающе направленным на мягкосердечного. Тот быстро покачал головой и зажмурился.
— Авада…
Мэтью Рид бросил перо, поднялся из-за стола и отошёл к находившемуся позади окну, отдёрнул штору. За ней сиял погожий лондонский день, сверкали на солнце купола церквей и стеклянные высотки маглов, переливались отражения машин в витринах.
Была одна деталь, которая не давала Мэтью покоя: напавшие на него волшебники говорили не по-английски. Немецкая речь, которую он не слышал со времён работы в Берлине в начале девяностых, здесь, посреди Лондона, неприятно резала слух. «Значит, слухи не врали, — мрачно думал он, глядя за окно, на яркую и оживлённую улицу. — Он действительно обзавёлся сторонниками с континента… Кто это может быть? Радикалы? Фанатики? Наёмники? Может ли быть, что их поддерживает «Марш чистокровных»? Если вспомнить, после теракта на Кингс-Кроссе «Марш» в своей газете писал почти одобрительно… Но, — возразил Мэтью сам себе, — разве стал бы такой человек, как барон фон Винтерхальтер, так рисковать, снаряжая и отправляя в Британию группу террористов? Вероятность этого крайне мала. Кто-то из его окружения? Тоже нет — в «Марше» ничего не делается в обход него».