Освальд отупело кивнул и стал собираться.
Когда Адлер вошёл в гостиную, Влад сидел в кресле, сцепив в замок руки, и отрешённо глядел перед собой. Чемодан с зельями и ингредиентами словно преданный пёс стоял у его ног.
— Мой отец уехал, — сообщил Адлер, садясь напротив и беря со столика чашку и наливая себе кофе. — Теперь мы одни в доме.
Влад неуютно поёрзал в кресле.
— Как ты можешь?.. — начал было он, но заметил взгляд собеседника. — Нет, прости, ничего.
Пожав плечами, Адлер позволил пройти незамеченным обвинению, едва не сорвавшемуся с губ Штайнера. К собственному благу, Влад вовремя остановился — он действительно научился и принял положение вещей.
— Полагаю, тебе следует заняться письмом, — напомнил Адлер.
— Я уже написал его, — быстро ответил Влад. — Твой эльф сказал, что доставит.
Подобная расторопность была похвальна, и Адлер благосклонно кивнул. «Именно такой мне и нужен адъютант, — с удовольствием подумал он. — Почтительный, преданный и исполнительный». Что же касается настоящих союзников…
— В каких отношениях твой отец с Константином Мелеховым?
— Они давно знакомы и, можно сказать, дружат.
— «Можно сказать»? — Адлер удивлённо вскинул бровь.
— Они оба не из тех людей, кто заводит друзей, — пояснил Влад, явно подбирая слова. — Однако их отношения не только рабочие и давно переросли просто приятельские. Это долгая и унылая семейная история, и не думаю, что тебе будет интересно…
— Расскажи, — попросил Адлер, откидываясь на спинку кресла и грея руки о кружку. После всех происшествий этого дня, после сражения и указания отцу его истинного места юноше просто хотелось послушать чей-нибудь рассказ.
Влад замялся на миг, но проговорил:
— Как угодно, — и начал: — Как тебе известно, моя мать была маглорождённой. Мария Ровинская — она родом из мест, что некогда назывались Западными губерниями Российской империи. В войну её родители были партизанами и помогали переправлять людей на восток; я никогда их не знал, но матушка всегда отзывалась о них с теплом и гордостью.
И всё же они были маглы — поэтому так поразились, когда у их дочери, родившейся в середине войны, очень рано стали проявляться неординарные способности, какие обычно бывают у маленьких магов. На удачу, министерский Отдел по работе с немагическим сообществом вовремя нашёл их и всё объяснил, после чего предложил участие в благотворительной программе, которая проводилась в те годы: детей с магическими способностями, рождённых маглами, брали к себе на воспитание волшебники — они немного легче перенесли невзгоды войны и готовы были помогать маглам, — Влад украдкой усмехнулся. — Возможно, это отчасти была заслуга твоего прадеда — русские волшебники пошли от обратного.
После войны у семьи не осталось ничего, как говорится, ни кола ни двора, — произнёс он по-русски. — Они только начали к этому времени вставать на ноги и воспитывать ребёнка в нищете не хотели, поэтому мои бабушка и дедушка согласились и отдали свою трёхгодовалую дочь волшебникам.
— Полагаю, это было очень тяжёлое решение, — негромко заметил Адлер.
— Полагаю, да, — кивнул Влад. Говоря о семье, он изменился: больше не сутулился, а расправил плечи, вечное выражение фатализма исчезло из его глаз, уступив место спокойствию и гордости. Теперь он действительно был сыном своего отца. — Так сложилось, что моя мать попала на воспитание в семью богатых аристократов Мелеховых, которые на войне ухитрились остаться нейтральными, а теперь с охотой поддерживали настроения, говорящие о необходимости сотрудничества между волшебниками и нет.
— Значит, вот откуда давнее знакомство твоего отца с Мелеховым, — протянул Адлер. — Твоя мать была его воспитанницей.
— Именно так. Дочь Мелехова была её ровесницей, и всем было выгодно, чтобы девочки между собой поладили: богатая чистокровная и бедная маглорождённая — чем не идеальное олицетворение нового курса? И они в самом деле подружились и оставались близки до последнего дня; когда же пришло время, они обе поступили в Колдовстворец, где и получили образование. У моей матери обнаружился чрезвычайный талант к зельеварению, который она развивала и даже выиграла несколько раз подряд чемпионат Европы по зельеварению, — Влад легко улыбнулся. — Во время последнего на её выпускном курсе они с отцом и познакомились.
— Разве он тоже зельевар?
— Нет, он прикасался к котлу разве что на занятиях во время обучения в Дурмстранге. Просто в тот год так совпало, что чемпионаты и по зельеварению, и по магическим дуэлям проходили на Буяне — там они и встретились. Уже тогда, в школе, отец конфликтовал с отцом Георга и Макса, и это, кажется, отчасти поспособствовало знакомству моих родителей — не знаю точно, они никогда подробно мне эту историю не рассказывали. Так или иначе, после окончания школ они встретились вновь, и отец попросил руки моей мамы у Мелехова.
— Почему у него? — спросил Адлер. — Всё-таки он не родной ей отец.
— Мои дед и бабка умерли к этому времени — война слишком сильно подорвала их здоровье, — Влад грустно вздохнул. — Отчасти поэтому мама захотела стать целителем. С её способностями это не было проблемой, и после свадьбы и переезда в Берлин она стала работать в госпитале… и умерла на посту.
Он опустил голову, вновь сгорбился — от этой позы веяло такой печалью, что даже Адлеру сделалось неуютно. Сочувствовать он никогда не умел — не научили, — поэтому спросил, переводя тему:
— Значит, ваша и Мелехова семьи близки?
— Пожалуй, — откликнулся Влад, приподнимая голову. — В детстве Константин Аркадьевич был для меня, как дедушка, ведь оба моих кровных деда умерли задолго до моего появления на свет: один — от болезни, другой — от Авады в бою, когда пытался прийти на помощь своему поверженному Альбусом Дамблдором предводителю… — он помолчал, а затем вдруг сказал, по-прежнему глядя в пол: — Смерти сплачивают, Адлер, зачастую причём больше, чем жизнь. Могила моей матери окончательно связала отца и Константина Аркадьевича. Могила Якова связала кровавой лентой Семёрку.
— Ты прав, — тихо произнёс Адлер, прикрыв глаза. — Ты абсолютно прав.
После он долго играл, собираясь с мыслями. Герр Штайнер спустя буквально час прислал ответ, что будет ждать юношей завтра в своём доме — выбрал своё поле, неудивительно. Влад был этому, кажется, рад; после прочтения письма он повеселел и умиротворённо слушал музыку, разглядывая немногочисленные висевшие на стенах гостиной картины.
— Удивительные краски, — произнёс он в перерыве между композициями, глядя на одно из полотен. — Интересно, что это за место, с которого картина была написана?
— Годрикова Впадина, — отозвался Адлер, листая ноты, ища то, что хотел бы сыграть. — Деревня в Британии, где живёт немало волшебников; там обитает и некоторая моя родня.
— Да, действительно… Ведь Батильда Бэгшот, известный историк магии, приходится двоюродной бабкой твоему прадеду, если мне не изменяет память.
— Да, это так.
— Интересно, жива ли она ещё? — протянул Влад задумчиво, почти мечтательно. — Ей ведь давно за сто пятьдесят; она видела целый век и половину прошлого, знала стольких известных людей…
— И точно, — Адлер крутанулся на стуле, разворачиваясь от инструмента к нему. — Давай отправимся?
Влад удивлённо поглядел на него.
— Ты серьёзно?
— Предельно, — заявил Адлер, поднимаясь и закрывая крышку фортепиано. — Встреча с твоим отцом только завтра, а сегодня на вечер у нас занятия нет. Почему бы не проведать мою прапрапрабабушку и не посмотреть заодно Годрикову Впадину — знаковое ведь место в истории.
— Если ты хочешь… — проговорил Влад неуверенно, но встал тоже.
Они трансгрессировали на старое кладбище — Адлер не выбирал специально, просто так вышло. Сейчас, ближе к вечеру, оно было безлюдным, только в небольшой каменной церквушке горел свет. Пройдя мимо могил к калитке, юноши вышли сразу на главную площадь, посреди которой высился обелиск.
Остановившись, Адлер с интересом покрутил головой по сторонам. Вокруг царил особый деревенский уют: маленькие домики, семейные лавки, основательное на вид здание паба, откуда доносились весёлая музыка и смех.