— Кто вы?
Женщина не ответила. Её взгляд, вгрызавшийся в лицо Адлера с поистине нечеловеческой интенсивностью, скользнул к колдографиям в рамках, к снимку молодого Геллерта.
— Не может быть! — ахнула она, глаза загорелись жадностью. — Но точно, вы, молодой человек, — потомок Гриндевальда!..
— С кем имею честь? — процедил Адлер, заводясь. Влад с беспокойством покосился в его сторону.
— Рита Скитер, репортёр «Ежедневного пророка», — ведьма улыбнулась, как она, видно, считала, обаятельно. На деле же вышло мерзко. — Батильда рассказывает мне об Альбусе Дамблдоре и, так уж вышло, о вашем предке, юноша…
Она не успела договорить — так с открытым ртом и упала, сражённая невербальным оглушающим.
— Неприятная женщина, — проговорила Батильда, глядя на Скитер из-под полуопущенных век. — Но тебе не стоило обходиться с ней так резко.
— Ничего, — отмахнулся он. — Научим её больше вам не докучать.
— Я изменю ей память и отправлю восвояси, — сказал Влад, быстро вставая. — Позволишь?
Адлер посмотрел на него, слегка сузив глаза, — да, он прекрасно понял, чего опасался товарищ, что хотел предотвратить. Но всё же кивнул, и Влад поспешно поднял обмякшее тело репортёрши в воздух левитацией и вынес в прихожую.
— Всё ходила тут, — пробормотала со своего места Батильда. — Поговорила со всей деревней… Выспрашивала меня о вашей с Альбусом дружбе.
— Дружбы Геллерта с Альбусом, — поправил её Адлер.
— Я и говорю: вашей дружбы, — старуха нахмурилась, отчего ещё больше морщин собралось на её лбу. — Ты опять пошутить решил, Геллерт?
Устало прикрыв глаза, Адлер вздохнул.
— Нет, бабушка, — спокойно произнёс он.
— То-то же, — проворчала Батильда, глядя куда-то мимо него. — Я ведь уже старая, такая старая… — она продолжила шамкать ртом, не издавая звуков; из уголка губ по подбородку потекла дорожка слюны.
«Старость ужасна, — подумал Адлер с отвращением. — Самых сильных она обращает в беспомощных и лучшие умы гасит». Пора было уходить из этого печального дома.
— Бабушка? — окликнул он.
— А?
— Могу я взять пару колдографий?
— Какие хочешь, мой мальчик, — проговорила в ответ старуха.
Вернувшись к комоду, он выбрал несколько снимков Геллерта. Чуть поколебавшись, взял и тот, где прадед был рядом со своим тогда ещё другом — Альбусом Дамблдором.
— Мне пора, бабушка, — произнёс он, слегка повысив голос. — Прощайте.
Батильда не ответила, казалось, даже не слышала его.
Влад ждал на улице, в тени большого дуба, с которого облетели уже практически все листья. Риты Скитер подле него не было.
— Своё любопытство я удовлетворил, теперь можем вернуться и выспаться перед завтрашней встречей.
— Да, да, конечно, — в голосе Влада вновь сквозила нервозность. Это настораживало.
— В чём дело? — прямо спросил Адлер, когда они вышли за калитку.
Отведя взгляд, Влад достал из кармана небольшой флакон с прозрачной жидкостью.
— Три капли в чай, — проговорил он. — Это снадобье подарит ей вечный сон.
Адлер остановился, поражённо глядя на спутника.
— Влад, ты ли это?..
— Я, — очень тихо и грустно ответил Штайнер. — Я ведь тоже убийца, как ты и каждый в Семёрке. Эта смерть, по крайней мере, не будет сниться мне по ночам — она станет для фрау Бэгшот милосердным избавлением от такого печального существования.
«Сделал то, о чём я успел лишь мельком подумать… Влад вправду научился меня понимать». Адлер опустил руку ему на плечо и благодарно сжал.
Дом Штайнеров в Берлине следующим утром показался Адлеру местом очень строгим и правильным — под стать хозяину.
— Приношу извинения, герр Гриндевальд, — официальным тоном произнёс Александр Штайнер, принимавший сына и его товарища в своём кабинете, обложившись бумагами. — У нас в разгаре сложные переговоры с британцами, так что я могу уделить вам лишь полчаса.
— Тогда буду предельно краток, — кивнул Адлер и просто, без обиняков, изложил собеседнику свой замысел.
Влад выглядел откровенно удивлённым такой откровенностью. Его отец куда лучше контролировал себя.
— Значит, искра идеи теплится, — медленно произнёс он, не разрывая зрительного контакта.
— Идея — вещь живучая, — отозвался Адлер. — И кому как не мне нести эту?
— И кому как не моему сыну быть подле вас в этот час, — Александр посмотрел на Влада. С гордостью. — Вы верно всё рассчитали, герр Гриндевальд, или же вам попросту благоволит Фортуна. Я готов помочь вам объединить волшебное сообщество.
Адлер едва удержался от того, чтобы довольно улыбнуться.
— Ваша поддержка крайне важна, — произнёс он и протянул Штайнеру руку. Тот её спокойно пожал. — Тогда мы сейчас оставим вас, но будем на связи, чтобы более предметно поговорить в лучшее время.
— Разумеется, — кивнул Александр и простился с ними.
— Что теперь? — спросил Влад, стоило двери кабинета закрыться за ними; он был полон жизни и сил, жажды действий.
— Вена, — ответил Адлер, на ходу доставляя блокнот. — Мы вновь собираем группу.
Время быть собой кончилось — пора было возвращаться к притворству.
========== Арка 3. Глава 9. Министерство ==========
Фамильный замок Винтерхальтеров был тих и умиротворён.
Удобно устроившись в кресле в гостиной, Георг лениво листал страницы зачитанного томика. «Разбойников» Шиллера он знал почти наизусть и сейчас искал любимые свои места, чтобы вновь пробежать глазами монологи. «Мы ведь тоже разбойники, если подумать, — заметил он себе, взглянув в окно. — Для официальной власти мы — злодеи, которых следует предать «справедливому суду». Но в то же время для других сил мы — герои, что борются за правое дело… Как странен этот мир, как всё в нём зыбко и неоднозначно». Дождь за окном, как и книга, настраивал на философский лад.
Негромкий стук каблуков по паркету заставил его повернуть голову.
— Доброе утро, матушка, — Георг поднялся, отложив книгу, прошёл навстречу матери и поцеловал её в щёку. — Хорошо ли вы спали?
— Вполне, — ответила Арабелла и вернулась вместе с сыном к креслам. — Как твой вчерашний разговор с отцом?
— В конечном итоге мы пришли к соглашению. Отец недоволен тем, что британцы обнаружили дом на побережье, но он уверен, что с нашей семьёй его никто не свяжет — особняк не значится ни в одном реестре; это и было, на самом-то деле, одной из причин, почему Максимилиан и Адлер решили устроить базу Семёрки именно там. Кроме того, как отец, я полагаю, вам говорил, накануне начались переговоры между официальными Берлином и Лондоном: британское Управление мракоборцев пытается выяснить, кто является хозяевами дома, на который они напали, а министру Диттнеру не пришлось по нраву, что эти господа без согласования проводят некие операции на территории Германии. Можно не сомневаться, что переговоры затянутся надолго и не принесут удовлетворения ни одной из сторон, особенно с учётом того, что британцы явно себя виноватыми не считают и практически требуют содействия, а герр Штайнер, ведущий дело от имени германского Министерства, не терпит, как известно, давления на свою страну.
Мать кивнула — конечно, они с отцом должны были обсуждать это прошлой ночью или с утра.
— Когда твой брат прибудет? — уточнила она.
— Сегодня после обеда. Он хотел держать ответ перед отцом лично и намеревался приехать накануне вместе со мной, — Георг прикрыл глаза и пожал плечами. — Но я убедил его задержаться в Вене. Для Максимилиана с учётом всего будет благом день в обществе супруги, а обсудить с отцом ситуацию могу и я сам.
— Мой мудрый сын, — матушка едва приметно улыбнулась. — Однажды ты будешь читать людей, словно раскрытые книги… Что ты читаешь сейчас? — она перевела взгляд на том.
— Перечитываю «Разбойников». Знаете, я каждый раз открываю для себя что-то новое; рождаются новые мысли, прежде не приходившие мне в голову.
— Тогда прочитай мне что-нибудь вслух, — попросила мать и изящно откинулась на мягкую спинку кресла.
Георг задумался ненадолго, а затем открыл первый акт.
— «У меня все права быть недовольным природой, и, клянусь честью, я воспользуюсь ими. Зачем не я первый вышел из материнского чрева? Зачем не единственный? Зачем природа взвалила на меня это бремя уродства? Именно на меня? Словно она обанкротилась перед моим рождением. Почему именно мне достался этот лапландский нос? Этот рот как у негра? Эти готтентотские глаза? В самом деле, мне кажется, что она у всех людских пород взяла самое мерзкое, смешала в кучу и испекла меня из такого теста. Ад и смерть! Кто дал ей право одарить его всем, всё отняв у меня? Разве может кто-нибудь задобрить её, ещё не родившись, или разобидеть, ещё не увидев света? Почему она так предвзято взялась за дело? Нет, нет! Я несправедлив к ней. Высадив нас, нагих и жалких, на берегу этого безграничного океана — жизни, она дала нам изобретательный ум. Плыви, кто может плыть, а неловкий — тони! Меня она ничем не снабдила в дорогу. Всё, чем бы я ни стал, будет делом моих рук. У всех одинаковые права на большое и малое. Притязание разбивается о притязание, стремление о стремление, мощь о мощь. Право на стороне победителя, а закон для нас — лишь пределы наших сил».