Теперь, если бы он на поле увидел Ольгу Васильевну, тоже бы не удивился. Все они, черт знает, какие-то одержимые!
...Когда солнце садилось — от подошвы Нагаевской горы казалось, что оно садится в центре города, — усталые колонисты по сигналу поварихи тети Тани собирались к ручью. Сигналом сбора на ужин служили удары в медный котел. Потом в нем кипятили чай. Эти звуки нельзя было сравнить со звоном серебряного колокола, тем не менее они всегда были весьма желанными.
Работа заканчивалась в сумерках. По сигналу командиры всех отрядов бежали к Сулейманову. Обычно у трактора или около парников проходила короткая «летучка». Порядок всегда был один: сначала докладывали все четыре командира, Сулейманов ставил задачу на завтра. В течение десяти минут подытоживался рабочий день; Сулейманов не имел основания быть недовольным: вспахано все поле, закончен ранний сев зерновых культур, подходит к концу обработка полей под огороды. Черная, как летняя ночь, земля лежала вокруг. Колонисты работали не жалея сил. Однако Сулейманов ворчливо выговаривал командирам:
— В бригаде Еремеева безобразие. Ни командир, ни отряд не думают о будущей посадке овощей.
При этом замечании встал высокий молчаливый Еремеев, без возражения отчетливо проговорил:
— Есть думать о посадке.
— Рашит Габдурахманов, на твоей совести перевоз через реку... Не оплошай.
Габдурахманов сказал:
— Есть не оплошать.
Колонисты по сигналу тети Тани могли бежать к ручейку, где их ждал горячий сытный ужин. Но командиры отрядов должны были еще обойти свои участки, проверить, не осталось ли каких-либо недоделок. Кому больше дается, с того больше и спросится. Хотя в жизни иногда бывает и наоборот.
После сытного ужина — гречневой каши с маслом и кофе — колонисты начали готовиться ко сну. Располагались тут же, у костров. Усталые мальчики быстро уснули. Только тетя Таня долго еще копошилась у котлов.
Над головой раскинулся черный полог со светлячками звезд. Стройный тополь качался под дуновением ветерка. В воздухе носились летучие мыши, где-то изредка по-разбойничьи кричал козодой.
Петр Трофимов — Матросов узнал его по голосу — рассказывал небылицы о разбойниках и красавицах, лукавых и мудрых. Монотонный голос рассказчика укачивал лагерь. Мимо прошел кто-то высокий. Саша приподнял голову: кто бы это мог быть? Узнал: Сулейманов.
Мысли подростка переметнулись к Сулейманову. Ребята говорили: нет того, чего бы не знал Сулейманов. Он точно знал, когда надо начинать сеять, когда приступить к боронованию, что лучше растет на том или другом участке, какую траву охотнее едят волы, как сохранить семена, что можно приготовить из бобовых, как пустить остановившийся трактор, почему потеет Грузовик — огромный, сильный конь... И когда он рассматривает даль, казалось, что он читает книгу природы.
— В шестнадцатом веке здесь был дремучий лес,— говорил он. — В семнадцатом — сюда заходили охотники за пушниной и беглые из центральных областей. В восемнадцатом — стояли лагерем восставшие крестьяне, в девятнадцатом — под Нагаевской горой люди отвоевывали первые десятины пахотной земли. В двадцатом — Великая революция, по-настоящему великая, резко изменившая жизнь. Только двадцать лет назад на эти поля пришли первые тракторы, новые законы земледелия...
Ребята говорили еще, что Сулейманов не знает таких слов, как усталость, лень, сон... Поэтому за глаза ребята называли его «Товарищ, который здорово вкалывает». Еще говорили о том, что стоило поработать с ним месяц-другой, как отношение к нему резко менялось: оказывалось — нет более привлекательного человека, чем этот непоседа.
Саша не особенно верил этим рассказам, ему не нравился Сулейманов вообще: и его гортанный голос, и карие глаза, и укоры. И сейчас Саша проводил его недобрым взглядом.
Умаявшиеся за длинный весенний день колонисты спали богатырским сном. Так могут спать лишь солдаты, уставшие от беспрерывных схваток.
От зари до зари — считанные часы. Вот почему Саше полагалось уже видеть седьмой сон. Однако он почему-то бодрствовал. Он догадывался, что еще кое-кто притворяется, будто спит.
После ужина, например, нежданно-негаданно возле него примостился новичок с безошибочной кличкой — Рыжий. Он намекнул — будет разговор. Намек понят! Чего, однако, ему от Саши нужно?
То-то весь день Рыжий маячил перед глазами. Однако хитер. У начальства оставил впечатление работяги. Такую лису, пожалуй, трудно себе представить.