— Так, может, лучше было отправить Томаса в Порт? — спросил Турк. — По-моему, он чувствует себя крайне неважно.
— Рана на руке — самая пустяковая из его проблем. Он говорил вам, что у него рак?
— Нет… О Господи! Быть не может.
— Мы перевезли его сюда, потому что в рану попала инфекция и началось воспаление. Но по первому же анализу крови я поняла, что дело куда хуже. Из диагностического оборудования у меня мало что есть, зато есть переносной флюорограф. Ему хоть и десять лет уже, но работает отлично. После флюорографии все стало окончательно ясно. Если бы Томас не попал сюда, он бы прожил очень недолго. Как вы знаете, рак не принадлежит к числу неизлечимых заболеваний, но ваш друг слишком долго не обращался к врачам. У него были уже очень глубокие метастазы.
— Он умрет?
— Нет. — Диана помолчала и еще раз посмотрела на Гурка тем же пронзительно странным взглядом. Он сделал усилие, чтобы не отвести глаз. Это напоминало игру в кошки-мышки.
— Я предложила ему не совсем традиционное лечение.
— Какое, что-нибудь вроде облучения?
— Я предложила ему пройти курс четвертого возраста.
Турк на миг лишился речи. Из-за окна по-прежнему доносилась музыка — что-то невыносимо немелодичное, напоминающее беспорядочные звуки ксилофона, пропущенные через дешевый динамик.
— Вы это можете?..
— Могу. Я это сделала.
У Турка промелькнула мысль: «Вот это да, ну я и влип!» И как теперь из этого выбираться с наименьшим ущербом для своей шкуры?
— Как я понимаю, здесь это не запрещено…
— Вы ошибаетесь. Просто здесь легче это скрыть. Но нужна осторожность. Лишние десятилетия жизни, сами понимаете, лучше не афишировать.
— Вы же могли мне этого и не говорить…
— Не могла. Потому что Томасу, когда он встанет на ноги, понадобится определенный уход. И потому, что вы производите впечатление человека, которому можно доверять.
— Как вы об этом догадались?
— Хотя бы по тому, что вы приехали сюда из-за него. — Она улыбнулась, и Турк смутился. — Интуиция, основанная на опыте, назовем это так. Вы понимаете, что курс Четвертых — это касается не только долголетия? Марсиане с очень большой осторожностью относились ко всему, что связано с вторжением в генетику. Они не хотели создать касту влиятельных стариков. Курс Четвертых одно дает, другое отнимает. Дает лишние тридцать — сорок лет жизни, и наглядный пример тому — я сама, если вы еще не догадались. Но он также кое-что изменяет в человеческом устройстве.
— В устройстве? Человеческом? — ошарашенно переспросил Турк.
Ему даже с трудом давались слова. Он никогда еще не разговаривал с Четвертыми, разве что — сам того не подозревая. А эта женщина утверждает, что она одна из них. Сколько же ей на самом деле? Девяносто? Сто?..
— Что, я выгляжу так страшно?
— Нет, мэм, совсем нет, но…
— Правда не страшно? — Она продолжала улыбаться.
— Я просто…
— Турк, я хотела сказать… Я уже много лет Четвертая. Все мы гораздо более восприимчивы к определенным нюансам общения и поведения, на которые обычные люди не обращают внимания. Как правило, я способна различить ложь и притворство — по крайней мере, говоря с человеком лицом к лицу. Но против искренней лжи у меня нет защиты. Я не всезнающая, не какая-то особенно мудрая и не умею читать мысли. Самое большее: у моего детектора вранья немного пониже порог распознавания. А так как любая община Четвертых всегда в осадном положении — из-за полиции, из-за бандитов или из-за тех и других сразу, — этот навык нередко бывает полезен. Я не настолько знаю вас, чтобы сказать, что я вам доверяю, но достаточно вижу вас, чтобы сказать, что мне хочется вам доверять… Понимаете?..
— Наверное, да. В том смысле, что у меня нет никаких предубеждений насчет Четвертых. Я вообще раньше мало об этом думал…
— Теперь придется расстаться с этой блаженной невинностью. Ваш друг не умрет от рака, но ему нельзя оставаться здесь, и к тому же ему предстоит долгая адаптация. Я бы хотела передать его на ваше попечение.
— Мэм… Диана… я понятия не имею, как ухаживают ж больными. А тем более за Четвертыми.
— Он совсем недолго проболеет. Но ему нужен будет заботливый друг. Согласны ли вы стать таким для него?
— Конечно, согласен… попробую… Хотя, может, все-таки лучше не я? Тем более что я сейчас в трудном положении, и финансовом, и вообще…
— Если бы было еще к кому обратиться, я бы вас не просила. То, что вы приехали сейчас сами, — уже подарок судьбы. — Она помолчала и прибавила: — И если б я не хотела, чтобы вы меня нашли, меня было бы гораздо труднее найти.
— Я пытался позвонить, но…
— Мне пришлось отказаться от прежнего номера. — Она нахмурилась, но не стала дальше продолжать.
— Ладно… — («Какой к черту „ладно“!» — подумал он.) — Я и перед бездомным псом в грозу двери не смог бы захлопнуть.
Она снова улыбнулась.
— Я так и думала.
— Ну, теперь-то ты уже поболее знаешь о Четвертых, — сказал Томас.
— Не уверен, — ответил Турк. — Ты у меня единственный живой образчик Четвертых перед глазами. Честно говоря, не слишком вдохновляющий.
— Она так и сказала тебе: детектор вранья?
— Примерно так. А ты что об этом думаешь?
Томас оправился от болезни — по существу, от генетической перестройки, в которой и заключается курс четвертого возраста, — довольно быстро, как и предсказывала Диана. С психологической адаптацией дело обстояло иначе. Он прибыл в Экваторию, чтобы здесь умереть, а вместо этого получил еще три или четыре десятилетия жизни, на которые у него не доставало ни четких планов, ни желаний.
Зато физически он приобрел прекрасную форму. Уже через неделю после выздоровления Томас выглядел заметно помолодевшим. Его петляющая походка сделалась увереннее, есть он стал за двоих. Турку было так странно наблюдать за этим — словно Томас сбросил с себя старое тело, как змея сбрасывает кожу. «Да я это, блин!» — повторял он всякий раз, когда Турку становилось не по себе от пропасти, разделяющей прежнего и нового Томаса. Он откровенно наслаждался вернувшимся здоровьем. Единственный минус, по его словам, заключался в том, что после восстановления тканей исчезли татуировки. В этих татуировках была записана половина истории его жизни.
— Ты хочешь знать, есть ли и у меня какой-то супердетектор вранья? Ну, с точки зрения обычных людей, может, и есть. Все-таки уже десять лет прошло… А ты что думал?
— Не знаю. Мы же с тобой об этом почти не говорили.
— И правильно, что не говорили. Мне так было проще.
— Ты тоже сразу понимаешь, когда тебе врут?
— Умного из дурака никакими таблетками не сделаешь. А я и не шибко умен, и детектора лжи никакого у меня нет. Но я обычно чувствую, когда кто-то старается мне что-то внушить.
— Потому что, как мне кажется, Лизе врут. Сама она интересуется Четвертыми из искренних побуждений. Но ее могут использовать. Зато, с другой стороны, она знает кое-что, что могло бы пригодиться Диане.
Томас помолчал, потом опрокинул залпом весь остаток пива и поставил бутылку на столик. Его испытующий взгляд живо напомнил Турку аналогичный взгляд Дианы.
— Ты оказался в довольно трудной ситуации, — сказал он.
— Я сам знаю, — ответил Турк.
— Может запахнуть жареным.
— Этого я и опасаюсь.
— Можно, я немного подумаю, прежде чем тебе что-то отвечать?
— Конечно.
— Ладно. Попробую навести справки. Позвони мне через пару дней.
— Буду тебе очень признателен. Спасибо.
— Погоди благодарить, — сказал Томас. — Может, я ещё передумаю.
ГЛАВА 7
Лиза ехала по направлению к консульству, и тут приемник в машине произнес: «У вас новое сообщение».