— Вы уже оказали нам большую помощь, — сказал Вейль.
— Благодарю вас. Рад быть вам полезным.
— Тем, что связали нас с нужными людьми во Временном Правительстве, и, конечно, — в этом деле с Лизой Адамс. Тот факт, что вы состояли в особых отношениях с этой женщиной, полагаю, в данном случае нисколько не бросает на вас тени.
— Спасибо, — ответил Брайан. Как ни глупо, он и вправду был этим польщен, хотя и понимал, что он всего лишь пешка в игре.
— И мы еще раз заверяем вас, что не собираемся применить к ней меры задержания. Может быть, даже обойдемся без собеседования. Нас интересуют совершенно другие фигуры в этом деле.
— Та женщина на фотографии? Сьюлин Муа?
— Именно поэтому, поверьте, мы и не хотим, чтобы Лиза Адамс оказалась впутанной в это дело. Мы надеялись, что вам удастся донести эту простую мысль до нее…
— Я пытался.
— Мы знаем. И чрезвычайно вам за это благодарны. Но позвольте, Брайан, посвятить вас в курс дела, чтобы вы понимали, что именно нас беспокоит. Потому что, когда наш запрос попал в наш дата-центр, у многих вылезли глаза на лоб. Вы говорили, что Лиза рассказывала вам о причинах своего интереса к Сьюлин Муа…
— Сьюлин Муа приходила к отцу Лизы незадолго до того, как он исчез. Она не имела отношения ни к университету, ни к их семейному кругу. Учитывая интерес отца Лизы к Четвертым, нетрудно сделать вывод… Лиза подозревает, что эта женщина была кем-то вроде вербовщика.
— На самом деле все куда сложнее. Вы регулярно видите Четвертых, общаетесь с ними на законных основаниях. Здесь вас вряд ли чем можно удивить. Но курс долголетии — это только одна из биотехнологий, завезенных на Землю нашей марсианской родней.
Брайан кивнул.
— Все эти здешние адепты культа — мелочь, — сказал Вейль. — Нас беспокоит кое-кто посерьезней. У нас мало информации, к тому же я не ученый, но речь может идти о попытке путем биологической модификации человека установить контакт с гипотетиками.
Как многие люди его поколения, Брайан непроизвольно морщился при упоминании таких материй, как Спин и гипотетики. Спин закончился, когда он еще не ходил в школу, а гипотетики были для него просто одной из реалий мироздания, наименее всего доступной для понимания. Они представлялись ему грандиозной, но бессодержательной абстракцией, имеющей отношение к его жизни не больше, чем закономерности приливов и отливов.
Но, как и всех остальных, его воспитывали и учили люди, пережившие Спин, поверившие, что они стали свидетелями величайшего поворота в человеческой и с тории. Может, так оно и было. Отголоски Спина — все эти войны, религиозные революции и контрреволюции, всеобъемлющее чувство человеческой незащищенности и разъедающий тотальный цинизм — по сей день определяли облик мира. Марс стал обитаемой планетой. Человечество получило доступ к лабиринту, бескрайнему, как само небо. Все эти катаклизмы и перемены не могли не привести в смятение тех, кто их пережил, и будут давать о себе знать еще не одно столетие.
И в то же время они стали для целого поколения оправданием массового помешательства. С этим Брайану труднее всего было смириться. Миллионы и миллионы вполне здравомысленных мужчин и женщин благодаря Спину стали являть собой отвратительное зрелище безумной, безнравственной, беспрестанно дерущейся своры. И вот теперь эти самые люди полагают, что поколению Брайана и тем, кто помоложе, есть за что их уважать.
Но они этого не заслуживали. Помешательство и нравственность не имеют между собой ничего общего. Пристойность — вот то, что на самом деле приходилось возрождать его поколению. Пристойность, доверие, простейшие правила хорошего тона.
Гипотетики — это те, кто вверг Землю в пучину Спина. Кому захочется с ними контактировать? Какой может быть контакт с чем-то бесчеловечным? И как этого можно до биться с помощью биотехнологий, пускай даже и марсианских?..
— Эта технология, — говорил Зигмунд, — заключается и изменении человеческой нервной системы таким образом, что она становится восприимчивой к сигналам, которые гипотетики используют для связи между собой. Иными словами, делает человека чем-то вроде интерфейса для информационного обмена между человеческой расой и гипотетиками. При том, что мы абсолютно не представляем, кто такие эти гипотетики и чего они хотят.
— Марсиане действительно это пробовали сделать?
— Откуда нам знать? У себя, может, и пробовали, даже не однажды. Но, как мы полагаем, среди прочих препаратов, привезенных на Землю Ван Нго Веном, был и этот. А потом он стал распространяться среди земных Четвертых.
— Почему тогда я раньше ничего об этом не слышал?
— Потому что это совсем не то, чего желают все и повсюду в отличие от лишних нескольких десятков лет жизни. Если наши сведения верны, то для взрослого человека это смертельно опасно. Скорее всего именно в этом причина смерти Джейсона Лоутона еще в те давние годы.
— Но какой смысл в применении препарата, если это приводит к смерти?
— Это может не привести к смерти, — сказал Вейль, — если препарат вводится зародышу in utero[14]. Тогда эмбрион формируется, адаптируясь к модификации. Человеческое и чужеродное вырастают вместе, в одном теле.
— Господи, — вымолвил Брайан. — Как можно сделать такое с ребенком?..
— Безусловно, это за гранью всех моральных норм. Как вы знаете, мы и так прилагаем немало усилий, чтобы спасти страну и весь мир от нежелательных последствий этого культа, от всех этих биологических модификаций. Это реальные, серьезные проблемы. Но здесь куда худшее. Это — просто воплощенное зло… другим словом этого не назовешь.
— Делал ли это уже кто-нибудь на Земле?
— Это мы и пытаемся выяснить. Пока что у нас очень мало надежных улик и свидетельств. Но в тех, что есть, фигурирует неизменно одно и то же лицо. Под разными именами. Догадываетесь, какое?
Та женщина с фотографии. Женщина, которая приходила к отцу Лизы.
— Итак, Сьюлин Муа появляется в расшифровке с камеры на пристани в Порт-Магеллане. Мы приезжаем сюда и находим Лизу Адамс, уже проделавшую определенную работу в том же направлении, прошедшую тем же самым путем: расспросы бывших коллег отца и так далее. По совершенно уважительной и понятной причине. Она хочет разгадать загадку своей семейной истории. Она думает, что, если узнает правду, ей станет легче. Но у нее свои интересы, у нас свои. Ее поиски создают для нас определенные трудности. Что лучше, по-вашему: дать ей и дальше всем этим заниматься и держать ее под контролем? Или все же предупредить, что она слишком далеко зашла?
— Я пытался, — сказал Брайан. — У меня не получилось.
— Тогда придется использовать ее иначе.
— Использовать?..
— Кое-кто из нашего высшего руководства настаивал на задержании, но мы полагаем, что разумнее всего будет наблюдать за ней и ждать. Она поможет нам выйти на тех, кто нас интересует. Один из них, кстати, Турк Файндли.
Турк Файндли. Пилот-частник и законченный идиот. Скверно, что ему, Брайану, не удалось спасти семью. Но еще хуже, что Лиза связалась с кем-то настолько невменяемым, недееспособным, с кем и находиться-то рядом опасно. Файндли — еще одна разновидность ядовитых последствий Спина. Неадекватный тип. Блуждающий без цели. А может, и того хуже, если намеки Зигмунда имеют под собой основание.
— Вы хотите сказать, что Турк Файндли еще каким-то образом связан с той женщиной, помимо того факта, что она заказывала у него рейс?
— Ну, здесь у нас, разумеется, только предположения. Но Файндли замечен и в других связях, также весьма подозрительных. С установленными и предполагаемыми Четвертыми. К тому же он преступник. Вам известно об этом? Он уехал из Штатов, находясь под следствием.
— За что?
— Он подозревался в поджоге склада своего отца.
— Что вы говорите? Он еще и поджигатель?
— По этому делу истек срок давности. Но, как я понимаю, он хотел таким образом уничтожить бизнес и разорить своего старика.
— При чем тут склад… Разве его отец занимался торговлей? Он же вроде был нефтяником.