— Судя по всему, не очень получилось.
— Скажем так, получилось немного. Есть Четвертые и Четвертые. Большинство из нас — те, кто понимает ее и разделяет ее стремления, — всю жизнь ей помогали. Но есть и такие, которые считают, что она мешает их глобальным планам.
— Каким планам?
— Попытке создать человека, способного общаться с гипотетиками.
— Я понимаю, как дико это звучит, — сказала Диана Дюпре. — Но это правда. — И добавила, понизив голос: — Это то, из-за чего умер мой брат Джейсон.
Она говорила настолько искренне, что невозможно было усомниться ни в одном слове. Да еще жалюзи, шелестящие от ветра, голоса людей в деревне, занимающихся своими привычными делами, бессмысленный собачий лай вдалеке, Турк, потягивающий свою воду со льдом с таким видом, словно все эти сведения были для него прошлогодним снегом.
— А я думала, Джейсон Лоутон…
В книгах, которые читала Лиза, говорилось, что Джейсон Лоутон погиб в результате несчастного случая в последние, самые хаотические дни Спина. На Земле тогда царила паника. Погибали сотни и тысячи.
— Если этот препарат ввести взрослому человеку, — спокойно продолжала Диана, — он его убивает. Он перестраивает ядро человеческой нервной системы так, что она становится подвластной манипуляциям, которые совершает над ней сетевой разум гипотетиков. Да, при этом возможно что-то вроде коммуникации. Только убивающей самого коммуникатора. Теоретически процедура может быть безопасной, если ее произвести над зародышем in vivo. Над еще не родившимся ребенком в матке.
— Но это…
— Не имеет оправданий, — докончила за нее Диана. — С нравственной точки зрения — чудовищно. Но кое для кого это было огромным искушением. Даже не знания — чего от нас хотят гипотетики, каковы их цели? — а своего рода эпифании. Искушением единения с божественным.
— Марсиане хотели не допустить этого?
Диана слегка смутилась:
— Они сами первыми это попробовали.
— Ввели это… ребенку?..
— У них ничего не вышло. Ребенок умер в двенадцать лет. Эксперимент проводился той же самой общиной аскетов, которая воспитывала Сьюлин Муа. Она была рядом с ребенком, когда он умер.
— Как они на это решились…
— Больше никогда не решались. А вот у нас — решаются. Там все-таки — закон, обычаи, а у нас… Именно этого и хочет Сьюлин Муа: чтобы здесь никогда ничего подобного не повторялось. Или… если это уже случилось, то как-то помочь.
Из окна дул теплый ветерок, но Лизе стало вдруг холодно.
— Уже случилось, вы говорите?
— Ван это передал Джейсону, вместе со всем остальным. И культуру, и технологию выращивания. Но с тех пор тридцать лет прошло! Это бы уже тыщу раз попробовали. К счастью, большинство из нас все-таки в здравом уме. За исключением некоторых… я бы сказала, проходимцев.
— Я думал, у Четвертых нечто вроде прививки от безумия, — сказал Турк. — Ну вот хотя бы Томас. Раньше он квасил как черт, матюгался и вечно дрался в кабаках. А с тех пор, как стал Четвертым, не пил ничего крепче пива.
— Нет. Прививка только от явной, грубой агрессии. Но, как и всем, нам приходится иногда делать выбор. Особенно когда речь идет о самозащите — но не только. Есть вещи безнравственные, бесчеловечные, и в то же время как бы абстрактные. Сделать укол беременной, которая добровольно на это согласилась… какая тут агрессия? Тем более если ты убежден в необходимости этого для всего человечества…
— Так вот почему Генетическая Безопасность интересуется Сьюлин Муа!
— Да. И УГБ, и все подобные организации. Вы знаете, страх перед Четвертыми — далеко не исключительно американская национальная черта. В исламских странах по этому поводу еще не то творится. Прятаться уже некуда. УГБ десятки лет пытается завладеть марсианскими биотехнологиями. Только, похоже, не затем, чтобы спасти от них мир, а затем, чтобы их монополизировать. Пока им это не очень удается. Надеюсь, и никогда не удастся. Джинн выскользнул из бутылки. Но они работают, время от времени кое-что узнают. Например, о той же Сьюлин Муа. А уж общение Четвертых с гипотетиками… Сама эта идея, наверное, должна вызывать у них просто панический ужас.
— Потому же, почему и у вас?
— Отчасти да. Но только отчасти, — ответила Диана и отхлебнула воды.
Деревенский муэдзин стал созывать на молитву. Диана никак не отреагировала на звуки колокола.
— Сьюлин Муа была в Порт-Магеллане по крайней мере еще раз, — сказала Лиза. — Двенадцать лет назад.
— Да.
— По тем же причинам?
— Да.
— Ей удалось? В смысле… остановить это…
Ибу Диана отвела глаза.
— Нет. Не удалось. Она была знакома с моим отцом…
— Она много с кем была знакома. Как звали вашего отца?
У Лизы заколотилось сердце.
— Роберт Адамс.
Диана покачала головой:
— Нет, к сожалению, такого имени я не слышала. Но вы говорили, у него был какой-то друг в Кубелике?
— Да. Аврам Двали.
— Вот те на. — Диана нахмурилась и замолчала.
Лиза совсем разволновалась:
— Он тоже Четвертый?
— Да, он Четвертый. Только у него, на мой взгляд, не все в порядке с головой.
ГЛАВА 12
Отведя Айзека домой, Сьюлин Муа рассказала доктору Двали о цветке.
Рассказ звучал столь невероятно, что на поиски розы тотчас отрядили экспедицию. Сьюлин осталась дома, но дала подробные указания, где искать цветок. Доктор Двали взял одну из поселковых машин и вместе с еще тремя мужчинами уехал в пустыню. Другой реакции от него и не следовало ожидать, думала Сьюлин. Человек, помешанный на гипотетиках (если только его «гипотетики» имели что-то общее с настоящими), конечно же, не откажется от такого подарка, как цветок из иных миров…
Двали вернулся через пару часов. Розы он не нашел, зато нашел кое-что другое. Он созвал всех в столовую, раскрыл хлопчатобумажную сумку и достал оттуда образчики, собранные в пустыне.
Одна из находок представляла собой губчатый зеленый диск в форме миниатюрного велосипедного колеса с тонкими, как прутики, спицами и узлом корней, растущих из втулки. Другая — прозрачную трубку диаметром около сантиметра и длиной с предплечье Сьюлин. Третья — липкий шишковатый ком, напоминающий кулак, в синих и красных прожилках.
Все это мало походило на растения, хотя, возможно, и имело когда-то органическое происхождение. Колесо местами почернело и раскрошилось. Пустотелая трубка треснула по всей длине, а кулакообразный ком приобрел мертвенную бледность и уже издавал неприятный запах.
— Вы нашли это в пепле? — спросила миссис Рэбка.
Двали покачал головой.
— Нет. Представьте себе, это росло.
— Там, в пустыне?..
— Я не знаю, что это может быть. Наверняка какое-то отношение к пеплу оно имеет, но какое — не знаю.
Двали выжидающе посмотрел на Сьюлин.
Сьюлин промолчала.
Утром она пришла навестить Айзека, однако дверь оказалась запертой. Возле нее стояла, скрестив руки, миссис Рэбка.
— Он плохо себя чувствует.
— Я хотела посидеть с ним немножко, — сказала Сьюлин.
— По-моему, ему лучше отдохнуть. У него температура. И мне кажется, мы должны с вами поговорить, мисс Муа.
Они вышли во двор, прошли в тени главного здания и присели на каменную скамью с видом на сад. Воздух был жарким и неподвижным. Солнечный свет падал на цветы за оградой так, словно придавливал их своим весом. Сьюлин ждала, когда миссис Рэбка заговорит. Она ожидала от нее каких-то недружелюбных выпадов рано или поздно. Миссис Рэбка как бы заменяла Айзеку мать. Но именно «как бы», поскольку его натура начисто исключала проявления подлинной человеческой теплоты. Во всяком случае, с его стороны.
— Он никогда раньше не болел, — сказала миссис Рэбка. — Ни разу. Но с тех пор, как вы появились… он уже не такой, как раньше. Бродит, мало ест. Читает все подряд. Сперва я думала, что это хороший знак. Но теперь я не удивлюсь, если это окажется проявлением симптома?