Обескураженный, я сел и стал думать дальше.
— А почему ты уверен, что супермехандроид сумеет решить проблему Некрона? — спросил я Белема.
Он работал с каким-то хитроумным прибором, состоящим из разноцветных линз, и его спокойное лицо совершенно не менялось.
— Я могу лишь надеяться на это, — ответил он. — Мы создаем его именно для решения этой проблемы, и мощь его мозга намного будет превосходить мощь моего.
— Он будет свободен в принятии решений?
— Да, в известных пределах, но он будет делать все, чтобы решить свою проблему.
— Но что еще он будет решать? Кроме Некрона?
— О, это будет очень мощный мозг, способный абсолютно на все.
Он снова вернулся к своей работе, но через некоторое время снова заговорил:
— Я все время размышляю над Некроном. Материя и мысль связаны друг с другом. Может быть, некронное вещество может облекать себя в форму своей жертвы, форму того, кто служит ему пищей.
— Ты думаешь, он убивает ради пищи?
— Ты об этом знаешь столько же, сколько и я, а может быть, и больше. Мы не знаем, почему это существо убивает. Единственный, очевидный ответ — для восстановления своего существования, даже организм с нулевой энтропией нуждается в этом.
Он задумчиво смотрел на голубые вспышки в своей машине и думал о чем-то. Задумался он ненадолго — на несколько минут. Я смотрел, как черная молния пробила голубую завесу и черное облако вплыло в лабораторию. Трещина в стене быстро залечилась, а облако мгновенно рассеялось. Белем повернул ручку прибора, сдвигая две линзы.
— Вполне возможно, что мы уже никогда не узнаем ничего о Некроне, — сказал он. — Мы не сможем выстоять. Командование принял здесь Военный Совет.
— Не Пайнтер?
— Он входит в Совет и трижды голосовал против уничтожения планеты. Он не хочет уничтожать нас.
— Это очень любезно с его стороны. Особенно после того, как он пытался убить меня в Подземелье.
— Парализовать, — поправил меня Белем.
Снова установилась тишина. Белем работал, а я смотрел.
— А что произошло бы, если бы у нас была возможность создать такой же кусок мрамора? — спросил я немного погодя.
— Два куска, оба отрицательно заряженные, отталкивали бы друг друга, но, к несчастью, у нас нет ни времени, ни оборудования, чтобы создать второй кусок.
— Но вам достаточно расколоть этот пополам, — сказал я. — Тогда они просто вытолкнут друг друга за пределы Галактики. Верно?
— Нет, и, кроме того, это невозможно, так что и смысла нет говорить об этом. При расколе разрушается и электронная матрица, целое никогда не бывает больше суммы составляющих его. И сумма составляющих всегда равна целому.
— Значит, ты никогда не слышал о Банахе и Тарски, — сказал я.
— О ком?
— Однажды я писал очерк об их работе. Меня очень заинтересовали их расчеты. Парадокс Банаха-Тарски — так он называется — это метод разделения твердого тела на части, затем соединения в целое, но с другим объемом.
— Я должен вспомнить об этом, — сказал Белем. — Ведь я прочел всю твою память. Это ведь чисто теоретическая разработка, да? — Он обыскал мою память, и я чувствовал себя, как пациент перед врачом.
— Да, теоретическая, — сказал я. — Однако кто-то сумел ее решить практически, только я не помню подробностей.
— Нет, помнишь. Ты просто не можешь найти их у себя в памяти, — сказал Белем, глядя на меня. — Ты просто не властен над своей памятью, но информация где-то хранится, очевидно, я недостаточно хорошо изучил содержание твоей памяти. Ты помнишь имя — Робинсон?
— Н… нет.
На лице у него было все то же спокойное выражение, но я чувствовал, как возбуждение его возрастает.
— Кортленд, — сказал он спокойно. — Я снова хочу войти в твой разум. Я думаю…
20. Последняя защита
Очевидно, он думал, что я буду возражать, хотя для него это не имело значения. Я видел, как его глаза расширились, глядя прямо в мои глаза. Но вот их фокус изменился, и теперь они смотрели куда-то внутрь, за мои глаза. Я видел, как тело его остается неподвижным, а лицо застыло, потеряло всякое выражение. Он снова заговорил со мной, но голос его теперь звучал в моем мозгу.
— Помни, все здесь, в твоей памяти, правильно подобранная ассоциация — и все всплывет. Подсознание не забывает ничего. Робинсон, Калифорнийский университет…