– Дайте, пожалуйста, десять вон тех пирожных с орехами и еще…
Пятьдесят служителей закона выскочили из-за угла. Они промчались мимо магазина, издавая торжествующие вопли. Моури понял, что полицейские заметили бегущего человека, и с видом полного недоумения уставился в окно. Толстый сирианец за прилавком тяжело вздохнул.
– Что происходит? – спросил Моури.
– Гонятся за кем-то, – поставил диагноз Толстячок. Он снова вздохнул и почесал выпирающее брюшко. – Они вечно за кем-нибудь гонятся. Ну и жизнь! Ну и война!
– Не сладко теперь приходится, верно?
– О, да! Каждый день, каждую минуту что-нибудь происходит. Если верить новостям, вчера вечером мы разбили спакумские космические силы в десятый раз. Сегодня мы преследуем остатки флота, который был уничтожен вчера. В течение нескольких месяцев мы с триумфом отступали под натиском полностью деморализованного противника… – Он с отвращением махнул пухлой рукой и вздохнул в третий раз. – Простите, я слишком толстый, и мозги у меня заплыли жиром. Вы, кажется, что-то просили?
– Десять пирожных с жареными орехами.
Последний полицейский тяжелой трусцой продолжал погоню из чистого упрямства. На бегу он для важности два раза выпалил в воздух.
– Вы понимаете, что я имею в виду? – сказал Толстячок. – Итак, вы просили…
– Десять этих маленьких пирожных с жареными орехами. Еще я хочу заказать особый праздничный торт, который должен быть готов через пять дней. Возможно, вы покажете мне образцы или что-нибудь порекомендуете?
Моури ухитрился провести в лавочке минут двадцать, что стоило ему несколько лишних гильдеров. Он мог бы проболтать с хозяином еще дольше, но по его расчетам за двадцать минут погоня ушла достаточно далеко. Не имело смысла больше тянуть время, так можно попасть в руки раздосадованных полицейских, когда они вернутся, чтобы прочесать район.
На полпути домой он едва поборол искушение отдать пирожные мрачному блюстителю порядка, который попался ему навстречу. Но время детских игр прошло, и нужно было соблюдать осторожность. Чем чаще ему приходилось уворачиваться от ударов правительственной мухобойки, тем меньше удовольствия он получал от роли «осы».
В своей комнате Моури не раздеваясь бросился на постель и попытался подвести итоги дня. Он выбрался из капкана, но был на волосок от гибели. Можно было только догадываться, что заставило агентов Кайтемпи броситься за ним. Возможно, вмешательство какого-то начальника, заметившего, как он прошел через кордон.
– Кого это вы отпустили?
– Офицера, капитан.
– Что вы хотите сказать? Какой еще офицер?
– Офицер Кайтемпи, капитан. Я его не знаю, но удостоверение у него в порядке. Он сказал, что только что прибыл с Диракты.
– Удостоверение, да? А вы запомнили номер?
– Когда ж я успел? Да оно подлинное, не сомневаюсь. Попробую вспомнить да, кажется СХВ80313… или, может быть, СХВ80181… Я не уверен.
– Удостоверение майора Салланы значилось под номером СХВ80131! Ты, безмозглый соко, в твоих руках был убийца майора!
– ОСТАНОВИТЕ ЕГО!
Если все так и было, они поймут, что упустили настоящего убийцу Салланы. До сих пор полицейские даже не представляли, где начать поиски; им была известна лишь мифическая таинственная ДАГ. Теперь у Кайтемпи есть три важные нити. Они знают, что убийца в Пертейне. У них есть его описание. Один из агентов Кайтемпи может его опознать.
Другими словами, ему придется туго. Бесчисленные глаза станут выслеживать любого человека, похожего на него. Участятся облавы, сети начнут расставляться все шире и затягиваться все плотнее. А ему тем временем придется ходить по улицам, таская в карманах такие вещи, от которых у Кайтемпи потекут слюнки. Нужно будет посещать бар «Сузун», имея при себе кучу денег, и в случае обыска вряд ли удастся доказать, что это милостыня для нищих.
Итак, по крайней мере в Пертейне, от пыточной камеры его отделяет теперь всего один шаг. Моури даже застонал. Он никогда не требовал от жизни слишком многого… Так, пустяки: небольшой дворец, уютный диван, на котором он мог бы растянуться под опахалами преданных слуг… и этого хватит. Но оказаться в сирианской камере смертников… полузамерзшим да к тому же выкрашенным в цвет переспелой сливы… Нет, знаете ли, не и тому он стремился всю жизнь.
Чтобы немного отвлечься от мрачных мыслей, он вспомнил обрывок разговора: «Подрывная деятельность… подавить любой ценой… реальная угроза. Вы знаете, как обстоят дела на Диракте… на Джеймсе не лучше».
Это говорило о многом: он понял, что Дирак Ангестун Гесепт не просто нелепая выдумка Вулфа, состряпанная специально для администрации Джеймена. Нет, у партии был имперский размах; ее деятельность велась более чем на ста планетах, она обладала колоссальной мощью – вернее, псевдомощью – на Диракте, в сердце Сирианской Империи. Ее влияние было в сто раз больше, чем казалось ему с этой отдаленной периферийной планеты. Для сирианских властей партия представляла огромную опасность, подстерегающую у задней двери, пока земляне пытаются высадить переднюю.
Чудесно! Дуйте в трубы, бейте в литавры! Значит другие «осы» тоже усердно трудятся, и хотя их разделяют чудовищные расстояния, они делают общее дело.
Какой-то важный чин из Штаба верховного командования – психолог или законченный циник – сообразил, что жесткие порядки сильно остудили патриотический пыл гражданского населения. Непрерывный поток чрезвычайных приказов, декретов, постановлений, запретов, служебное рвение агентов полиции и Кайтемпи, обыски, проверки, допросы – все это привело к той вялой, пессимистической покорности, которую продемонстрировал Толстячок из кондитерской. Упавший боевой дух требовалось как-то поднять. Что ж, если у граждан есть хлеб, следовательно, им недостает зрелищ.
Для восполнения этого недостатка было разыграно целое шоу. Радио, телевидение и газеты дружно взялись за дело.
«Великая победа в секторе Центавра!
Вчера крупные космические силы землян были блокированы в районе Альфы Центавра. Яростно атакуя, они пытались вырваться из окружения. Четвертый, шестой и седьмой имперские флоты неожиданным маневром отрезали им путь и отступлению. Враг понес колоссальные потери. Данные уточняются, пока известно, что мы потеряли четыре фрегата и легкий крейсер; всех членов экипажей удалось спасти. Уничтожено более семидесяти кораблей противника».
Это сообщение постоянно звучало в эфире; победные реляции заполнили газеты. Прилагались фотографии фрегата «Хашим» и тяжелого крейсера «Джеймек», снимки членов их экипажей, сделанные год назад во время отпуска; портрет генерала Пент Гурхана, приветствующего одного из промышленных воротил; статуя Джеймы, бросающая тень на распростертое у подножия знамя Земли; и наконец настоящий шедевр – фотография пятисотлетней давности, запечатлевшая группу хмурых, ободранных бандитов с монголоидным разрезом глаз, снабженная подписью: «Космонавты с Земли, спасенные нашими парнями из подбитого и потерявшего управление корабля».
Один обозреватель мастерски возместил недостаток фактов патетическим описанием героизма космических десантников, спасших землян от смерти в ледяном мраке космоса, растянув его на половину газетного листа. В конце отмечалось, что недостойным землянам очень повезло с противником – столь самоотверженным и благородным.
Моури прочел весь этот хлам, но так и не решил, что это: подтасовки или откровенная, стопроцентная ложь. Пренебрежительно фыркнув, он пролистал газету, не надеясь найти что-либо стоящее. Но на последней странице оказалась маленькая заметка:
«Полковник Ридарта, командир семьдесят седьмого космического отряда сил обороны, прошлой ночью найден мертвым в своей машине. Он был убит выстрелом в голову. Пистолет, из которого произведен выстрел, обнаружен рядом с машиной. Версия о самоубийстве отпадает. Ведется расследование».