Помимо взрывчатки, кейс был набит пакетами с прокламациями и банкнотами, причем денег было столько, что Моури запросто мог считать себя миллионером, а если учесть запасы в далекой пещере — мультимиллионером.
Вытащив пачку листовок в добрых два пальца толщиной, он так же осторожно запер кейс. Нешуточное дело — постоянно играть с огнем, ожидая, что можешь в любую минуту взлететь на воздух. Однако нет худа без добра: стоит какой-нибудь ищейке в отсутствие Моури заинтересоваться содержимым кейса, его тут же размажет по стенам вместе со всеми вещественными доказательствами.
Выйдя на улицу, Моури сел в первый попавшийся автобус. Улучив момент, когда сиденья вокруг опустели, он прилепил листовку на боковое стекло и поспешил выйти.
На листе крупным шрифтом было напечатано: «Война — средство обогащения для избранных. Для простых людей — несчастья и лишения. Придет час и Дирак Ангестун Гесепт покарает первых и придет на помощь вторым!»
Резкое повышение военного налога пришлось весьма кстати: Моури надеялся, что этот очередной удар несколько притупит у горожан чувство патриотизма, и листовку, возможно, тут же не сорвут в приступе праведной ярости. К тому же он уповал на слухи, на слухи, которые в любой точке Вселенной обладают одним, совершенно изумительным свойством — разбегаться, как круги по воде.
Не прошло еще и шести часов, а запасы Моури уменьшились на восемьдесят листовок! Он совершал чудеса изворотливости, рисковал сверх меры, но всякий раз умудрялся вовремя улизнуть. Моури остался доволен собой, а один случай особенно ему запомнился… Это была пятьдесят шестая листовка.
Рядовая уличная пробка: крики, ругань, толпа зевак, разъяренные водители и сочувствующие прохожие. Молниеносно сориентировавшись в ситуации, Моури незаметно налепил «пятьдесят шестую» на сверкающую ослепительной чистотой витрину какого-то магазина и растворился в гуще суетящихся сирианцев. Тут кто-то приметил витринное украшение и привлек всеобщее внимание к вопиющему безобразию. Толпа вылупилась на листовку. Моури пялился и возмущался вместе с остальными.
— В-вы только п-п-посмотри-т-те, — лепетал, заикаясь от волнения, поджарый сирианец, тыча крючковатым пальцем в витрину. Это именно он сделал сногсшибательное открытие, и теперь его трясло от гнева и отвращения. — Они чт-то, сп-п-пятили в этом м-магазине?! З-за решетку их, з-за решетку!
Моури протиснулся к витрине и громко, чтобы все слышали прочитал:
— «Те, кто открыто ратуют за войну, те, кто непреклонно стоят на милитаристской платформе, скоро преклонят колени на эшафоте и, обливаясь слезами, взмолятся о пощаде. Дирак Ангестун Гесепт». — Моури нахмурился и покачал головой. — Нет, хозяин магазина не осмелился бы, это не он.
— К-кто, к-то осмелился? — взвыл Поджарый.
— Кто?! — Моури сверкнул глазами. — Вы первый заметили листовку, да? Так, может, это сделали вы?
— Я??? — взвился Поджарый, покрываясь лиловыми пятнами. — В-в-вы что, с-с-с-сбрендили?! Или думаете, я — с-с-с-сумасшедший?
— Но кто-то же это сделал. Вы сами сказали…
— Это не я! — взвизгнул Поджарый. — Это какой-то пришпиленный!
— Вы хотели сказать «пришибленный»?
— Именно это я и с-с-сказал, — огрызнулся Поджарый.
— Э, нет, — выступил вперед сирианец посмекалистее, — это вовсе не бред полоумного. Здесь нечто похуже.
— Это п-почему же? — потребовал разъяснений Поджарый.
— Потому что псих-одиночка нацарапал бы это от руки, в другом месте и другими словами. А здесь работал профессионал, ведь и печать типографская, неужели вы сами не видите. Кто-то рисковал своей башкой, чтобы приклеить ее сюда. Держу пари, тут действует целая преступная организация.
— Здесь так и написано, — послышался еще чей-то возбужденный голос, — «Сирианская Партия Свободы».
— Первый раз о такой слышу, — прошептали за спиной Моури.
— Первый, да не последний.
— Н-но к-кто-то должен помочь н-нам разоб-браться, — заскулил Поджарый, разводя руками.
«Помощь» не заставила себя долго ждать — толпа вдруг расступилась, пропуская лоснящегося от важности блюстителя закона.
— Ну, — грозно прорычал он, — что здесь такое?
Поджарый с победоносным видом первооткрывателя ткнул пальцем в витрину.
— Вот-т, п-п-полюбуйтесь.
По мере того, как констебль усваивал прочитанное, глаза его округлялись.
— Кто??? — наконец рявкнул он, повернувшись к толпе.
Все замерли.
— Ублюдки!!! — прогремело в наступившей тишине. — Где были ваши глаза? А-а??