Как ему жить дальше? Как жить, зная, что сестра до последнего надеялась на него, а он её подвёл?
Талиан закрыл голову руками, вцепился пальцами в волосы и с ненавистью за них потянул. Мучительно хотелось подраться. Хоть с кем-нибудь! Да кто же выйдет против императора? Да ещё в полную силу?..
— Опять грустишь? — участливо спросил Фариан.
— А есть повод для радости?
Талиан посмотрел на нэвия. Поганец с того памятного ужина всё время сидел в мече и лишь сейчас пожелал принять человеческий облик. Сквозь мерцающий золотисто-малиновый силуэт просвечивались сосновые стволы и зелёная поросль, а всё равно казалось, что Фариан заглядывает своими понимающими глазами в самую душу.
— Зачем Радэну вырядил наложницей? Она чуть со стыда перед нами не сгорела.
— Ну-у как тебе ска…
— И зачем вообще её ко мне привёл?
— Я хоте…
— Достало! Честное слово — достало!
— Слу…
Талиан саданул кулаком по дереву и болезненно поморщился, ободрав о смолистую кору костяшки пальцев.
— Дашь хоть слово сказать, нетерпеливый ты мой?
Лукавый прищур и манера растягивать гласные в словах раздражали. Раньше Фариан вёл себя нормально, а как сделался нэвием — откуда что взялось! Но пусть уж так.
Наконец они поговорят.
— Я её пожалел.
После такого смелого заявления Талиан хмыкнул и закатил глаза — а нэвия вдруг прорвало:
— Не веришь? Думаешь, я только шутки шутить горазд? А ты когда-нибудь видел, как плачет мать? Тихо, почти беззвучно. Сидит, отвернувшись от детей, и только слёзы катятся по щекам. Потому что нельзя ей, никак нельзя, чтобы они видели её слабой! — Фариан вздохнул и продолжил спокойнее: — Кериан был для неё всем. Любимым. Защитником. Последней надеждой. И вот она снова одна. С двумя маленькими детьми на руках и врагами за спиной, которым только и нужно, чтобы последние законные претенденты на титул властителя Альсальда исчезли.
— Не заметил я… её горя.
Талиан не хотел этого говорить, не настолько грубо, но всё равно почему-то не верилось. Танья Радэна спокойно сидела с ними за одним столом, даже кокетничала с Демионом. Хотя он, когда Фариан умер, и слова разборчиво произнести не мог: всё либо мычал, либо нёс какую-то околесицу.
— А ты и не должен был его заметить. Она танья. Она знает, что такое «держать лицо» в любой ситуации. Поэтому Радэна вытерла слёзы, надела выбранное мной платье и пошла, куда ей сказали.
— Куда ты ей сказал, — Талиан выделил голосом «ты». — Фариан, но зачем?
Он правда этого не понимал. Всматривался в изменчивый, переливающийся малиновым цветом и искрящийся золотом силуэт и мучительно пытался разглядеть в нём живые человеческие эмоции.
— Ей нужен защитник, тебе — сильная императрица, а мне… Ещё один человек, с котором можно поговорить. От этого союза все только выиграют. Соглашайся!
— Нет.
— Но почему?! Она не уродина. И человек, по-видимому, хороший, раз тан Кериан рискнул ради неё всем.
— Всё равно «нет».
— Да брось ты! Назло мне, что ли, упрямишься? — фыркнув, Фариан беспокойно закружился рядом, и мир перед глазами словно заволокло малиновым туманом с золотистыми всполохами.
Талиан не хотел вспоминать, но и забыть тоже не мог. Не её. Не Литану.
Нахалку, что купила ночь с императором за одну медную монету. Воительницу, чьи руки огрубели от меча и лука. Женщину, которая так глубоко пробралась в его сердце, что теперь и не вырвать.
Поэтому, какой хорошей ни была Радэна, она оставалась для него обычной. Мягкой, нежной, красивой. Женщиной, ищущей опору и защиту. И никогда — боевой подругой, что встала бы рядом и с азартом обнажила клинок.
— Дело не в Радэне, во мне, — произнёс он тихо. — Я люблю Литану.
— И когда, скажи на милость, императоры женились по любви? Хотя нет, не говори! Уверен, сейчас ты приведёшь десяток примеров из истории и это всё испортит! Но Талиан… ты же знаешь… — Фариан остановился и посмотрел с сочувствием. — Литана выбрала не тебя.