— Убейте меня. Я давно уже не жилец, — прозвучал за спиной усталый голос соты Яскола.
Талиан резко обернулся.
Сота Яскол смотрел на него огромными тёмными глазами, в которых впервые, кроме безразличия, забрезжила надежда. Толстяк мечтал попасть в подземные чертоги Рагелии, чтобы воссоединиться там с таном Тувалором, но понимал — самоубийцу богиня не примет и отправит на следующий круг перерождения. Потому и держался.
Только убить соту Яскола было не то же самое, что незнакомого солдата. Талиан помнил, сколько раз тот унижался перед таном Тувалором, чтобы смягчить для них наказание. Или как тайком приносил в комнату еду, когда они пропускали ужин. Или как порол, красиво и эффектно, с большим замахом, но на деле — не так уж и больно.
Как Талиан мог его убить?
Как к нему вообще пришла мысль об убийстве?
Талиан склонил голову к груди и опустил клинок.
— Сегодня никто из вас не умрёт. И вы, сота Яскол, особенно.
— Но почему?! Я был бы счастлив…
— А то мы не знаем? — вклинился в разговор Демион и громко фыркнул. — Кто тебе вообще разрешил рот открыть? Вернись в свой угол и сиди. И плачь. И вспоминай старика. Или бери себя за шкирку и тащи уже к костру. И наконец нормально пожри!
Против воли Талиан улыбнулся. Хотя повода для веселья и не было, ведь в рукояти остался гореть последний камень.
Вдруг стало так странно…
Молчавшая Радэна с малышкой на руках. Сота Яскол, что ссутулился и послушно поплёлся в отгороженный угол. Солдат, чертящий на лице треугольное знамение. И Демион, сердитый и обеспокоенный одновременно.
Они все стали казаться ненастоящими.
Потому что Талиан чувствовал — его время вышло. Когда замигает последний камень, он вспорет себе руку и даст жизни вытечь вместе с кровью, как и обещал.
И он умрёт. Не в битве с врагом. Не в стычке с разбойниками. А в самый обычный день, когда меньше всего этого ожидал. Когда витал в облаках и думал о будущем, которое для него теперь никогда не наступит. Потому что нет никакого будущего. Это иллюзия. Обман.
Есть только он — и мигающий камень в рукояти.
Только они настоящие.
— Если Фариан успеет вернуться, вы передадите тану Демиону его слова?
Радэна осторожно кивнула.
— Хорошо.
Талиан опустился на пол, поджал под себя пятки, положил клинок на колени и невидящим взглядом уставился на последний горящий камень.
— Эй… Ты что задумал?!
Демион пихнул его в плечо. Талиан промолчал. Но тычки продолжились, и пришлось ответить:
— Приведи войско в Джотис, спаси Маджайру, женись. А я… — он поднял к другу глаза, — посмотрю на тебя, невидимый, и порадуюсь.
— Вот же дерьмо! Отдай!
Демион вцепился ему в руку и дёрнул клинок. Завязалась борьба. Талиану удалось спихнуть Демиона на пол, но тот засадил ногой ему в живот, и дыхание перехватило.
Время размазалось в прерывистую череду вдохов.
Талиан беспорядочно пинался, тянул клинок на себя и целился кулаком в кривую рожу, раздражающе мелькавшую перед глазами. Демион натужно сопел, но не поддавался. И дрался при этом, как девчонка, таская Талиана за отросшие волосы Будто они вернулись в детство, когда вся ссора была в том, кому первому сесть на лошадь или опробовать новый клинок.
Но сейчас на кону стояла не одна — две жизни.
И после удачного захвата Талиан прижал друга к дощатому полу, приставил лезвие клинка к подбородку и победно выдохнул:
— Не мешай! Я уже всё решил!
— Обездвижь обоих, — приказ Радэны, властный и чёткий, пронёсся волной изумрудного свечения.
У него на глазах из щели между досками пробился росток лозы и начал расти. Он всё рос и рос, пока стебель не стал толщиной с палец. А дальше…
Талиан и глазом моргнуть не успел, как его тело оплели десятки ростков, оторвали от пола и поставили на ноги — скрученного и обездвиженного, но не переставшего сжимать клинок.
Радэна подошла к нему, обняла ладонями лицо и развернула к себе:
— Магия не только в смерти. Смотрите на камни, — произнесла она и прильнула к его губам.
Её поцелуй — холодный и неспешный — отозвался в теле взволнованной дрожью. Талиан не любил её. Боги! Да она ему даже не нравилась! Но у него давно не было женщины, и от вкрадчивого прикосновения губ теперь всё переворачивалось внутри, стягивалось узлом в животе и отдавало в паху налившейся тяжестью.
Он скосил взгляд в сторону — на рукояти вспыхнул один камень — и закрыл глаза.
Можно было сопротивляться и дальше, но толку?
Глазами Радэна ему нравилась. Мягкотелая, полногрудая. Со сладко пахнущими волосами и нежной кожей. Такую хотелось опрокинуть на кровать и сделать своей.